Чайна Мьевилль - Переписчик

А вскоре услышал шарканье и натужное дыхание.

– Как ты туда попал?

Вот что спросил переписчик. Напряженно, но не без восхищения.

– Я тебя вижу, – сказал он.

Выдыхал он с шипением, ступал тяжело, а говорил отрывисто.

– Только. Не. Открывай. Глаза.

Он не шатался. Шагал медленно, обдуманно и осторожно.

– Держи глаза закрытыми. Что видишь?

– Вход в туннель, – без колебаний ответил я. – Как этот, только красный.

– Что еще?

– Парящий по центру камень.

Неправда, тогда я его видеть не мог, лишь смутные темные очертания. Будь я старше и повидай мир, меня бы посещали мимолетные подводные образы.

– Расскажи о камне. – Переписчик что-то принес. Я слышал, как груз упал на землю. – Внимательно вглядись в свои глаза изнутри и скажи, что там видишь. Сюда не смотри. Пообещай мне это.

– Он похож на яйцо. – Я придумывал, что вижу в пещерном зеве на изнанке век. – Камень в форме яйца…

– Обещаешь?

– Обещаю.

Переписчик удовлетворенно хрюкнул и выдохнул, а следом раздался шорох – что-то тяжелое поволокли по полу.

– А теперь скажи, что ты хотел бы увидеть.

Это застало меня врасплох. Сказать было нечего, потому повисло молчание, на фоне которого я отчетливо слышал звуки волочения.

– Что угодно, – подсказал переписчик.

– Не знаю. Может… что угодно?

– Что угодно! А теперь погоди. Глаза не открывай. И помолчи секунду.

Он снова зашипел, и я услышал, как осыпаются мелкие камни, отскакивая от стен, и что-то тяжелое катится, скребется, задевает выступы и с треском приземляется на дно.

Последний звук сменился тишиной.

Я так и не открывал глаза. Слышал, как переписчик легонько похлопал в ладоши. Слышал его шаги по туннелю.

– Ну вот, – сказал он. – Посмотри на меня.

И я посмотрел.

Он стоял на краю ямы, вытянув над ней руки и сжимая и разжимая пальцы в попытке стряхнуть с них грязь.

На меня переписчик глядел будто бы добродушно. Терпеливо.

– Как ты туда попал? Обратно можешь вернуться?

Я подошел к стене. Мешкать перед ним не хотелось, и я решил вновь перебраться через трещину, цепляясь руками за выбоины.

Переписчик потянулся и выдернул меня на свою сторону, когда я и полпути не прошел. Просто схватил и выдернул, да так быстро, что дыхание сперло, и я замер на привычной половине пещеры, глупо моргая.

Он опустил руку мне на плечо:

– Вот так.

Я много чего хотел ему сказать, много о чем спросить, но пока не мог выдавить ни звука.

Подступала ночь. Я смотрел мимо чужеземца на темную сторону холма, на листву и камень в закате. Раздался очередной вскрик.

– Ваш мул, – быстро сказал я, чтобы он понял: я просто удивился, не испугался.

Переписчик жестом указал на спуск с холма и поджал губы, но прежде, чем он заговорил, я выпалил:

– У меня в городе никого.

На сей раз удивился он. И взглянул на меня заботливо, с интересом.

– Кое-кто был… – Я пытался придумать, как объяснить, кто для меня Сэмма и Дроб. Ну, по крайней мере, Сэмма на мосту скоро уже будет ловить мышей. – Одна больше ничем мне помочь не может, а второй ушел. Его зовут Дроб.

Переписчик отвел глаза, уставившись на темный склон, и будто даже дышать перестал.

И тогда я умолк, хоть и собирался поведать гораздо больше. Где бы он ни был, о бедном Дробе я больше ничего не мог сказать.

– Никого не осталось, – закончил я.

Переписчик кивнул, выдохнул и, покинув пещеру, замер у начала тропы.

– У тебя дома есть еда? – спросил он.

– Вам нельзя входить.

– Знаю. Ты спец в правилах. Я думал, что тебе не мешало бы перекусить. Так есть что-нибудь?

– Да.

– И ты мог бы… – начал он, но заблудился в размышлениях и в конце концов быстро проговорил: – Итак. Как я уже сказал, порой возникают задачи … цифры подсказывают, что именно нужно сделать. И моя работа эти задачи решать. У нас были беспорядки там, откуда я родом. Сражения. И мы поняли, что чем больше знаешь о собственном народе, тем лучше. Вот почему я отправился считать.

Он помолчал и осторожно продолжил:

– На меня кое-кто работал. Но она доверилась сплетням. Обо мне. И в конце концов сбежала с записями и сообщениями, которые ей не принадлежат. Теперь ее нет. Документы переоформлены. Мне нужна замена. Горожане рассказали мне о твоих родителях и о тебе. Закон в какой-то мере учитывает и кровь. Что бы ни случилось, я отмечу тебя в своих книгах, и ты станешь моей ответственностью, а книги – твоей. Ты мог бы их изучить.