Алексей Биргер - Заклятие слов

Мне в то лето на почте разрешили подрабатывать, сортировать письма и всякое прочее. Три часа в день, вот так, больше мне по возрасту нельзя, охрана моего детства понимаете, и всякая такая дребедень. Я-то, наоборот, довольна была, что родителей на мороженое не надо клянчить, да и на другое мне хватало — на кассеты с Бритни Спирс, например. И вот, попадается мне письмо, уже проштемпелеванное — третье августа на штампе обозначено, как сейчас помню — и приготовленное к отправке. На конверте — имя и фамилия этого писателя, а обратным адресом адрес тетки Таси указан. Все понятно, в общем.

Я и изъяла это письмо, не дала ему улететь.

Почему я так поступила?

Да разные, в общем, причины, мной двигали.

Одну причину я бы все-таки благородной назвала.

Сами посудите. Тогда, по рассказам тетки Таси, они с этим писателем (с будущим писателем) очень задружилась, и тетка даже позволила ему порыться во всяких «неучтенках», свезенных в библиотеку из разных мест, чтобы разобрать все эти книжные завалы, оформить, каталогизировать, расставить по местам. Он и оставил ей свой адрес… Но тогда моя тетка была — о-го-го! То есть, я не знаю, чем и как этот писатель думал, и как он на тетку смотрел, но знаю, что мужики от тетки просто в то время отпадали. И лет ей было, кстати, немногим больше, чем мне сейчас. Восемнадцать или девятнадцать. Все говорят, я на тетку очень похожа, больше даже, чем на кого-нибудь из родителей, и когда я разглядываю ее фотографии той поры, я очень ясно понимаю, какой я сама буду, когда еще немного вырасту. И, если честно, горжусь этим. Можно сказать, сама на себя любуюсь.

Нет, тетка и сейчас, в свои тридцать с хвостом (с каким точно, говорить не буду), красавица хоть куда. И заглядываются на нее, факт, и многие с радостью ей бы предложения сделали, но, как говорят родители, она, после своего неудачного брака, замуж больше ни за что не пойдет. (Несколько лет назад, когда я совсем маленькой и глупой была, я спросила у нее: «Тетка Тася, а правда, что твой брак был неудачным?» Тетка потемнела лицом, но не слишком, и ответила: «Неудачным. Но не так, как принято считать. Не так, как думают все.» — вечно-то у нее загадки!) Но я, вот, представила, что приедет этот писатель — и вместо юной красавицы увидит пусть красивую, но подсохшую малость, бабу, да еще калеку безрукую, да еще с этим черным вороном — любимчиком ее — при ней вьющемся, да еще со сдвигом по фазе, который в ее глазах четко улавливается. Да он тут же развернется и деру даст — а для тетки это окажется таким ударом, какого она может и не пережить. Верно?

Вот от этого удара я и решила ее защитить. И писателя тоже. Старших беречь надо, у них и так хватает стрессов и душевных травм.

В конце концов, мог за эти пятнадцать лет писатель куда-нибудь переехать, и письмо по прежнему адресу — не найти его? Могло письмо просто затеряться? Все могло быть, с этим, я думаю, спорить никто не будет.

Были и еще причины, по которым я это письмо зажилила. Но о них — чуть позже.

Письмо я спрятала в одном из ящиков своего письменного стола, уничтожить его рука не поднялась. Так оно почти год и пролежало.

И весь этот год у меня было ощущение, будто ворон Артур посматривает на меня так, что вот-вот скажет: «Знаю я, что ты натворила, знаю! Но помалкиваю до поры!»

А сегодня, с ночи, вообще начались чудеса в решете.

Я с открытым окном сплю, жара установилась, почти невиданная, а накануне как раз траву на газонах постригли, и весь день эти травокосилочные машины тихо жужжали в раскаленном воздухе, будто пчелы где-то летают, а с заходом, когда какой-никакой свежестью потянуло, такой сладкий запах свежескошенной травы весь воздух наполнил, и так сладко засыпать в этом запахе было, словно он тебя баюкает и колыбельную напевает, без слов, вместо слов и музыки аромат его звучит, тонкий и нежный, как колокольчики. И лишь полуночный троллейбус иногда в эту колыбельную вмешается, этим своим электрическим жужжанием и шелестом колес, и кажется, когда глаза закрыты, будто с этим троллейбусом едет что-то волшебное…

Вот так я спала, и замечательные сны видела, а потом…

Сперва я решила, что очередной сон мне снится. Но сейчас не возьмусь утверждать наверняка.

Итак, я открыла глаза (или мне снилось, что я открыла глаза) — и увидела у себя в комнате ворона Артура (или мне снилось, что я его видела, так?) Артур сидел на моем письменном столе, и тот ящик письменного стола, в котором я теткино письмо к писателю прятала, был выдвинут, и в клюве ворон это самое письмо держал!