Татьяна Корсакова - Сердце ночи

Пожар занимался с небывалой силой. Горели, вспыхивали синим силки и ловчие сети, подыхали вслед за тем, кто их создал. Архип стоял до последнего, наблюдал, как корежится, плавится птичья маска, как обнажаются желтые кости, как чернеют под напором огня. К лестнице он бросился, лишь когда жар сделался нестерпимым, когда занялась, задымилась его борода. Сбежал вниз, выскочил из башни, которая уже полыхала по всей своей высоте. Вырывались из окон-бойниц языки пламени, тянулся к небу черный дым. А в небе закручивалась воронка из птиц. Оставшаяся без хозяина Погоня металась в беспомощной растерянности. Нет, уже не Погоня, а самые обыкновенные птицы. Нет больше Врана! Нет больше Врановой Погони! У них получилось!

Они стояли на берегу старого пруда, наблюдали за тем, как рушится, медленно оседает на землю черная башня. А Архип видел и другое: распадались, превращались в тлен сети, что веками бороздили воды пруда, светлела вода, отпуская на волю плененные некогда отражения.

Отражения…

– Все, что ли? – спросил Леший, убирая от лица сложенную козырьком руку и хватая болтающуюся на шее камеру. – Конец подвигам? Можем идти домой?

– Не можем… – Заныло сердце, затрепыхалось в груди, словно в силки пойманное.

– Почему? – Леший смотрел на Архипа одновременно весело и удивленно.

Вот только не Леший. Старый пруд отпустил на волю не все отражения, одно осталось. Черные одежды, птичья голова, и камера нелепой вещицей в вороньих лапах…

Верный карабин казался неподъемным, точно отлитым из свинца. И решение, которое в этот самый момент принимал Архип, было таким же тяжелым.

– Лика, отойди от него, – велел, прицеливаясь чуть повыше камеры. Все, нет у Врана больше тела. Это последнее… Мальчишку жаль, но иначе никак…

Не отошла! Да и глупо было надеяться. Встала между Архипом и тем, кто рядился в Лешего, закрыла собственным телом.

– Только попробуй, пограничник! Только выстрели в него, я тебя на клочки порву! Обещаю!

И порвет. Одной лишь своей соболиной бровью поведет – и конец придет пограничнику Архипу Белобородову. Значит, такова цена. Он готов…

– Это не он, Лика. – Сказал и в сторону отражения кивнул. Она увидит, даже ослепленная любовью, все равно увидит страшную правду. – Это больше не он.

Увидела. Побелела, как полотно, сжала кулаки, готовая напасть в любую минуту.

– Все равно, – произнесла она очень тихо, – я не позволю тебе его убить.

Не позволит. Вран на то и рассчитывал, когда новую одежку себе подбирал. С пограничником ему не сладить. В Никиту вселяться опасно, потому что за Эльзой стоит вся боль, какая только успела народиться в этом страшном месте. Позволит ли эта боль ей убить любимого человека? Архип не знал, а Вран не стал проверять…

– Подождите! – Теперь между Ликой и Архипом встала Марфа. – Встала и руки раскинула, словно голыми руками могла остановить пули. – У Эльзы ведь получилось тогда… с сыном Семен Михалыча. Пусть она попробует и сейчас.

На Эльзу все они посмотрели с надеждой. И только тот, кто рядился Лешим, медленно пятился, пытался уйти.

– Стоять! – рявкнул Архип и прицелился, собрался с силами.

Лика тоже собралась с силами. Они клубились вокруг нее жаркими вихрями, готовые в любой момент сорваться с привязи. Бедная девочка… Бедные они все…

– Ничего не выйдет. – У Эльзы дрожали и губы, и руки. Эльза понимала и принимала решение Архипа. – Я могу его выбить, но куда он денется? В чье тело вселится?

Они поняли. Все разом поняли весь страх и безвыходность ситуации. Теперь, чтобы уже навсегда уничтожить Врана, им все равно придется убить кого-то из своих… Нет у нежити других тел!

– Я знаю, как быть. – Михалыч, который все это время держался в тени, шагнул к Эльзе. – Я виноват перед вами всеми. И я прожил долгую жизнь, ребята. Девочка, – он смотрел только на окаменевшую Эльзу, прямо в глаза ей смотрел, – если это в твоих силах, сделай так, как я тебя прошу. А ты, – он обернулся к Архипу, – ты, главное, не медли, пограничник. Не дай ему снова уйти…

Архип молча кивнул. У каждого свой крест, и каждый его принимает со смирением. И Михалыч принял, и он примет, не дрогнет рука…

– Я готов, – сказал, не сводя взгляда с того, кто рядился в Лешего. – Я все сделаю.

– …Не надо. Не бери еще один грех на душу, пограничник.

Этот звонкий девичий голос был ему одновременно и знаком, и не знаком. Обернуться бы, посмотреть, кто там, за спиной. Но нельзя. Даже в человеческом теле Вран остается коварной нежитью, нужно следить, не спускать с мушки.