Жан Рэ - Круги ужаса [Новеллы]

Двери и ставни в доме сестер Пюсс были крепки и надежны, но и они не смогли преградить путь жалкому бродяге, который однажды перескочил через садовую ограду и юркнул в отдушину погреба. То был худющий, серый кот, который никогда не наедался досыта. Ведь с тех пор, как гаммельнский крысолов прошел по Германии, там не осталось ни крыс, ни мышей.

Бедняга обшарил все закоулки подвала, подолгу караулил у подозрительных дыр, однако не нашел ничего съестного. И тогда отчаянно замяукал, не в силах терпеть ужасный голод.

Сестры Пюсс услышали его вой, и в их черных душах сумрачным пламенем разгорелась неуемная радость.

— Два гроша за шкурку, — алчно сказала старшая.

— Три пфеннига за когти для суеверных людей, которые считают их средством от мигрени, — радостно вскричала средняя сестра.

— Фрикасе! — зачмокали две младшие.

Вооружившись светильниками и палками, они спустились по стертым ступеням в подвал, изловили и безжалостно убили несчастное животное.

— Какая мягкая и красивая шкурка! — обрадовалась старшая сестра, освежевав жертву.

— Я сделаю ожерелье из когтей и продам в аптеку на углу, — решила вторая.

— Мм! Мм! Как вкусно пахнет, — шептали две младшие сестрицы, склонившись над кастрюлькой, где вместе с тонкими кружочками лука, крупинками тимьяна и лаврового листа тушились жалкие останки животного.

Вечером, обгладывая кости и вылизывая тарелки, сестры Пюсс считали и пересчитывали гроши и пфенниги, что прибавились к их состоянию.

А душа убиенного вознеслась к небесному трону Великого Кота, который правит миром маленьких кошек, и пожаловалась на своих мучителей.

Великий Кот поместил невинную душу среди святых, восседавших по правую лапу его, и решил наказать виновных.

— О-хо-хо! — пробормотала старшая из сестер Пюсс, ворочаясь в постели, — как душно! Еще никогда мне не было так душно… Я не брала второго одеяла из шкафа, иначе оно слишком быстро износится. И вряд ли сестры подбросили лишнюю горсть угля в печку. Уф, как жарко!..

Она провела рукой по телу и вместо ночной сорочки нащупала шелковистую шерстку.

— О-о-о! — закричала в тот же миг вторая сестра. Ее укусила блоха, и она, желая почесать вскочивший волдырь, расцарапала себя до крови. Забыв о том, сколько стоит свеча, зажгла огонь, и ужасные вопли обеих сестриц разнеслись окрест. Вместо старшей в простынях бился огромный черный кот, а у средней на пальцах отросли чудовищные когти.

В тот же самый час две младшие сестры Пюсс выскочили на улицу и бросились к полю. Они неслись вдоль леса в лучах лунного света; пока их не заметил браконьер Грюн.

— Какие прекрасные кролики! — радостно вскричал он.

— Мы сестры Пюсс! — воскликнули они.

— Как странно кричат эти кролики! — удивился Грюн. — Ну и черт с ними! Они не станут хуже, когда попадут в котел…

Он вскинул двустволку: Бах! Бах!

— Уж очень тощие, — проворчала его жена, засыпая луком, тимьяном и лавровым листом мясо и ножки, плавающие в жиру на сковородке.

— Зато какой аромат! — повел носом Грюн.

— Тигр!

— Тигрица!

— Черная пантера…

— Уж я-то знаю!

Со всех сторон раздавались выстрелы; люди тяжелыми палками добили отвратительное животное, которое издохло в крови на берегу Иннерсте.

Последнюю сестру Пюсс нашел на рассвете Зигра, цыган, водивший напоказ медведей. Фургон его стоял на обочине дороги.

— Чудеса! — вскричал он. — Женщина-лев с когтями!

И избил ее, дабы усмирить и сделать послушной. А потом затолкал в крохотную клетку на колесах, где сидел медведь.

— Мартин — славный зверь. Дикие звери хорошо уживаются друг с другом.

Но ошибся, ибо Мартин, считая, что ему тесно в этой клетушке, загнал когтистую даму в угол и удавил.

— Тобиас Уип, друг мой, вот и утро наступило …

Очаг погас, а в лампе на краешке почерневшего фитиля агонизировало пламя.

Кто в этой ночи, побежденный первыми лучами света, называл меня своим другом? Кот Мурр по-прежнему сидел на моих коленях, но весил всего несколько унций.

Мрак в углу, где прятались ночные гости, рассеивался. Свет от пепельных лучей луны завоевывал помещение, охотясь за тайнами и слизывая последние призраки, как капли росы.

— Тобиас Уип у друг мой…

Я шагал по Марроу-стрит, которая просыпалась под низким гудением Биг-Бена.

Перед красноватой отдушиной булочной стоял черный кот, но это не был Кот Мурр.

И все же в торжествующем свете зари состоялась волшебная встреча: Чосер в плаще, чьи полы крыльями развевались под порывами утреннего ветра, шел рядом и называл меня другом.