Дарья Бобылёва - Вьюрки [litres]

Повелительница кошачьего царства долго ползала на карачках вокруг степановского дома. Катя внимательно следила за ней, прячась то в смородине, то в малине. Наконец Тамара Яковлевна остановилась под одним из окон. Это было окно той самой гостевой комнатки, в которой Ленка Степанова впервые услышала стук.

Тамара Яковлевна, кряхтя, опустилась на колени и стала ковырять землю палочкой. Пальцы плохо слушались, да и спина болела. Катя смотрела-смотрела, как она трудится, то и дело утирая пот со лба, а потом вылезла из своего укрытия.

– Давайте я помогу.

– Давай, Катенька, давай, – закивала, не оборачиваясь, Тамара Яковлевна. – Не век же в смородине сидеть…

Земля была рыхлая, как будто недавно вскопанная. Вдвоем они быстро докопали до трещины в фундаменте, из которой торчала какая-то маленькая тряпочка, вроде носового платка. Катя хотела вытащить, но Тамара Яковлевна шлепнула ее по руке, плюнула через левое плечо, двумя пальцами, за самый краешек, вытянула непонятный предмет из щели и бросила, не глядя, себе за спину.

Это и впрямь был испачканный в земле носовой платок – маленький, с синими цветочками. Он был перехвачен несколькими узелками так, что получилось некое подобие тряпичного человечка.

– Вот тебе и куколка-стуколка, – Тамара Яковлевна с трудом поднялась, держась за стену. – Ой, грехи наши тяжкие… Кикимору подбросили, вон оно как нынче бывает, ни стыда, ни совести.

– А вы откуда зна… – Катя осеклась, заметив в глазах Тамары Яковлевны знакомый лукавый огонек.

– Так я уж в этих порядках новых разбираться начала. Уж это я умею. При коммунистах пожила, при капиталистах, и теперь еще поживу, Катенька, при этих. А ты кого видела?

Катя растерянно моргнула.

– Другим глазки строй, а я не поверю. В доме, когда мальчишки-то наши убегали. Кого ты там увидела?

– Свинью. На двух ногах. За ними бежала…

Тамара Яковлевна почему-то не стала смеяться. Только прищурилась, и они обе какое-то время молча друг на друга смотрели – с подозрением и любопытством.

– Кикимора и была. Она по дому свиньей, зайцем либо собакой катается, – сказала наконец Тамара Яковлевна. – И отчего же ты их видишь, Катенька? Да рядом вечно ошиваешься…

Катя молчала.

– Ладно, не говори, тебя мне еще не хватало. Подай-ка куколку, нагибаться тяжело.

Катя послушно наклонилась – и замерла с вытянутой рукой, так и не дотронувшись до тряпичного человечка. Тамара Яковлевна затряслась в беззвучном смехе:

– Думаешь, на тебя переведу? Можно уже брать, можно, не бойся.

Помедлив, Катя все-таки взяла куколку и передала ей. Тамара Яковлевна расправила тряпочку у себя на ладони, покачала головой:

– А платок-то хороший какой, батистовый. Вот дура, прости господи…

И, не обращая больше на Катю никакого внимания, пошла обратно к остальным дачникам.

Было решено, что Степановы пока поселятся в гостевом домике у Наймы Хасановны, а их дом периодически будут проверять Никита с другими ребятами. Оптимисты надеялись, что полтергейст – явление временное и скоро прекратится.

– Да о чем вы говорите! – неистовствовал старичок по фамилии Волопас, преподаватель истории на пенсии. – Геомагнитная аномалия – это навсегда, разлом возник – и все! Это на-всег-да, понимаете?

Для Степанова мастерили носилки, Ирина стояла поодаль, смотрела на свою уютную дачу, полную подушечек и ковриков, и всхлипывала.

Тамара Яковлевна и Зинаида Ивановна напряженным шепотом говорили о чем-то у забора. Катя вслушивалась изо всех сил, но улавливала только обрывки.

– Я же только…

– А вот я ее сейчас вам, хотите?

– Я вас умоляю, Тамара…

– Убить могло!..

– …так все неожиданно, я и понятия…

– …уговор!

– Они мои лилии…

– А вы людей за лилии…

Старушки перешли на совсем уже неразборчивое змеиное шипение, но вид Зинаида Ивановна имела виноватый и расстроенный, а Тамара Яковлевна так и наседала на нее, потрясая кулаком, из которого торчал кусочек белой ткани. Потом Зинаида Ивановна, опустив глаза, побрела к себе, а Тамара Яковлевна подошла к Ирине.

– Вы, Ирочка, не переживайте так. Недельку потерпите – и можно обратно въезжать.

Ирина посмотрела на нее со скорбным недоверием.

– Вы, главное, мужа лечите. И не переживайте, скоро дом опять ваш будет.

Поздно вечером в дверь забарабанили так, что Никита чуть коньяком не подавился. Спрятал бутылку за кресло, открыл дверь – и увидел Катю. В руках она держала какие-то рыжие цветы, завернутые в мокрую тряпку. Никита, хоть и был уже слегка пьян и потому благодушен, насторожился – в последний раз соседка сама заходила к нему в гости, когда Витек нагонял на Вьюрки тоскливый ужас своим воем. Входить Катя не стала, стояла в дверях, теребя цветы и поглядывая на Никиту – тоже настороженно, исподлобья.