Дарья Бобылёва - Вьюрки [litres]

И тут впереди, там, где темнел спасительный забор, будто прожектор зажегся. Мертвенно-белый свет вспыхнул за деревьями, отбросил длинные извивающиеся тени и огромным сияющим шаром ринулся навстречу Борьке. Шаровая молния! – подумал в ужасе Борька и нырнул вниз, в густой малинник. Над головой у него трещало и ревело, как во время урагана, а он сидел, сжавшись в комок и зажмурившись, и видел только красные, как подосиновики, всполохи под собственными веками…

Он пришел в себя от будничного постукивания по плечу. Раз постучали, другой, потом ухватили пальцами и слегка встряхнули. Борька поднялся и увидел тетеньку – обыкновенную тетеньку в резиновых сапогах, мешковатых штанах и кофте с капюшоном. Капюшон был нахлобучен на голову, да еще натянут так низко, до самых бровей, как делают в мультиках и играх всякие убийцы, таинственные монахи и привидения, чтобы скрыть лицо. Только Борька ее лицо, конечно, видел. А тетенька, наверное, просто боялась, что клещ в волосы заползет, этого все тетеньки боятся – не знают, что клещи в траве сидят, а вовсе и не с деревьев падают.

– Ты откуда здесь? – спросила тетенька.

– Я… грибы… и как погонится… здоровый такой… а потом молния… – залепетал Борька, представляя, каким жалким он сейчас выглядит и наливаясь краской до самых ушей. Внутри-то он был взрослый, серьезный и ни чуточки уже не боялся.

– Ничего, это у нас бывает. Это… это кабаны. Кабаны у нас тут. Наглые, творят что хотят, – тетенька повысила голос. – Не кабаны, а настоящие свиньи!

Вертикальная тень высотой сначала с человека, а потом с дерево совсем не была похожа на кабана. Но Борька поверил, даже вцепился буквально в это нелепое объяснение – ведь должна же была та тень быть хоть чем-то.

– А ты вставай давай. И иди отсюда, – тетенька наклонилась к нему, и из-под ее капюшона выскользнула, закачалась перед Борькиным носом довольно длинная коса, перехваченная резинкой. Тетенька поспешно спрятала ее обратно, но Борька все равно успел заметить, что волосы у нее белые. Не блондинистые, не серебристо-седые, а совершенно белые, как молоко.

Хотя двоюродная сестра Лизка даже в розовый красилась и в зеленый.

Борька послушно поднялся и шагнул было в сторону поселка, но тетенька вдруг взяла и развернула его лицом к лесу.

– Туда иди. Откуда пришел.

– Там же кабаны, – оторопел Борька.

– Нет уже кабанов, разбежались. Обратно иди, а в поселок я тебя не пущу.

Говорила она спокойно, держала его крепко, и Борька понял – действительно не пустит. Лес показался ему таким темным и непролазным, что он чуть не разревелся:

– Ну пожалуйста! Я дороги не знаю!..

– А вон, видишь, вешка на дереве?

И Борька разглядел завязанную на ветке тугим узлом тряпочку.

– Вот к ней и иди. За ней другую найдешь, а потом прямо. Не сворачивай, куда-нибудь да выйдешь. Тут весь лес-то – три сосны, не заблудишься.

– Я…

– Быстро иди, – тетенька толкнула его в спину. – И не оглядывайся. А то худо будет.

Обиженный и испуганный, он сделал шаг, другой – и побрел туда, куда велела тетенька. По вешкам каким-то, прямо в чащу, где его наверняка ждал страшный зверь, отбрасывающий тень размером с дерево…

Борька не сразу понял, что идет он по тропинке – той самой, от которой ушел за подосиновиками, – и держит в одной руке тяжелую, до краев наполненную яркими грибами корзину, а в другой – компас. Стрелка больше не вертелась юлой и прилежно указывала куда положено.

Хоть странная тетенька и велела не оборачиваться, он все-таки обернулся. И увидел свежий июньский лес, убегающую за деревья тропинку, качающуюся на орешнике сойку. Как же все быстро в лесу теряется, подумал Борька, отойдешь от забора или от человека шагов на двадцать – и вот уже ничего и нет.

От деда ему, конечно, влетело. Но вовсе не за то, за что он думал – длительного Борькиного отсутствия дед, похоже, вообще не заметил, и уловом его был впечатлен: вытаскивал грибы по одному из корзины, любовался.

Влетело Борьке за вранье, когда он попытался осторожно рассказать деду о случившемся. Хотя он даже про шаровую молнию не упомянул, только про бегство от зверя и поселок, где обитала странная белая тетенька.

– Да хоть ври умеючи! – рассердился дед. – Я сюда за грибами двадцать лет хожу, никогда тут никакого поселка не было.

И долго еще возмущался, предлагал поспорить – по-взрослому, на деньги или на мытье посуды, – и потом посмотреть в картах на Борькином «планшете», где здесь ближайший поселок. Леший, мрачно думал Борька.