Александр Варго - Дитя подвала [litres]

«Я могу ударить ублюдка ногами», – лихорадочно раздумывал Сергей.

Это так. Но Артур, этот чертов спиногрыз, подвесивший его под потолком, словно баранью ногу, был осторожен и все время соблюдал безопасную дистанцию. Лишь однажды он приблизился к нему вплотную, но Малышев не успел воспользоваться этой секундной возможностью.

Он будет следить за сыном. И уж не пропустит свой шанс.

Артур вскоре вернулся и, положив пачку масла на табурет, снова куда-то удалился. Через какое-то время послышался дребезжащий звук, будто по полу волочили железную трубу.

– У тебя здесь настоящий Клондайк, – пыхтя, произнес Артур. Он поставил рядом с отцом высокий мангал на закопченных стойках. У жаровни имелась лишь стальная решетка, сваренная из толстых арматур, боковые стенки отсутствовали. В другой руке Артур держал ржавый лист железа, представляющий собой тяжелый квадрат метр на метр. С грохотом положив его на мангал, он вытер руки о пиджак и смахнул испарину со лба.

«Он сожжет меня, – пронеслось в мозгу Сергея. – Пожарит, как гребаную баранину на барбекю».

Между тем Артур с кряхтеньем прикатил пузатый обшарпанный баллон с газом.

– Ответь и ты мне на один вопрос, Арчи, – проговорил Малышев, с замершим сердцем наблюдая за действиями сына. Его собственный голос казался ему едва слышным шелестом перекати-поле, которое суховей гонит по мертвой пустыне.

– Конечно, пап, – отозвался Артур. Он огляделся по сторонам и шагнул куда-то влево, и когда он появился снова, в его руках была газовая горелка с широким соплом.

– Когда ты решился убить меня? – медленно спросил Малышев. – Ведь эта мысль пришла к тебе давно.

Артур присоединил горелку к баллону и задвинул его под мангал. Затем выпрямился и смерил отца изучающим взглядом. Сейчас в глазах парня не было ни издевки, ни ненависти, лишь каменное спокойствие. Спокойствие человека, глубоко убежденного в правильности своих действиях.

– В ту самую ночь, после того, как ты убил кролика, – тихо произнес он. В его руках появилась зажигалка, которую Артур машинально крутил пальцами. – Когда мне было шесть лет. Я проснулся от кошмара, весь мокрый от пота. Я вспомнил глаза Хозяина Подземного цирка. И они показались мне странно знакомыми. Ты, конечно, пытался изменить голос, но и я ведь не дурак, папа. Я очень быстро понял, что ты и есть тот самый клоун…

Присев на корточки, он подкрутил регулятор давления в горелке, после чего нажал на кнопку пьезоподжига. С тихим «фумп» вспыхнула желто-голубоватая капелька пламени. Послышалось мерное шипение выходящего газа, который тут же трансформировался в огонь.

Малышев был потрясен.

«Он разбирается, – думал он, завороженно глядя, как сын с сосредоточенным лицом регулирует уровень пламени. – Как я плохо знаю его…»

Казалось, Артур догадался о мыслях отца.

– А ты считал, что я могу только надрачивать и корпеть над учебниками? – полюбопытствовал он, поднимаясь на ноги. – Нет, папа. Я способен и на кое-что другое. Причем до всего доходил самостоятельно, без твоей помощи. Ты хоть раз поинтересовался, нужно мне что-нибудь? Хоть раз поговорил со мной как отец с сыном? Я такого не припомню. Ну если не считать твою лекцию о гопниках и кровотечениях там, на берегу речки…

Лист железа, который он положил на решетку, стал медленно нагреваться.

– Ты зажаришь меня? – непроизвольно вырвалось у Сергея.

Артур закудахтал от смеха.

– А тебе-то что? Ведь ты уверял меня, что не боишься боли? А?

Малышев ничего не ответил.

– Осталось последнее, – сказал Артур, перестав улыбаться. – Еще немного, папа. Потерпи.

Сергей заскрипел зубами. Вид нагревающейся жаровни вызывал в нем неосознанно-первобытный ужас. Да, он действительно мог переносить острую боль, но от инстинкта самосохранения никуда не денешься. Он пытался себя контролировать, однако клокочущая паника уже распустила свои кожистые крылья и теперь отчаянно торопилась наружу, в лоскутья раздирая внутренности.

За спиной послышался равномерный скрип, как если бы передвигали что-то большое и тяжелое на колесах.

– Посторонись! – кривляясь, воскликнул Артур, выкатывая перед отцом массивную конструкцию. Она представляла собой две широкие стойки, соединенные наверху траверсными стяжками. На одной из них крепился барабан с намотанной веревкой, которая тянулась вверх, на весу удерживая тяжелое лезвие со скошенным углом. Стойки внизу соединялись двумя толстыми досками с круглой выемкой посередине. Картину завершала приколоченная к стойкам скамья с кожаными ремнями для фиксации запястий и лодыжек приговоренного.