Эдвард Бенсон - Рассказы [компиляция]

Спустя три часа, когда вечерние сумерки уже начинали сгущаться, Джон Верралл вернулся один. Он обнаружил, что жены еще нет, но в этом не было ничего удивительного. Он объяснил симпатичной молодой женщине, выполнявшей у них все работы по дому, что, как это часто бывало, они разделились. Кэролайн хотела побродить вокруг замка, а он пошел к зарослям ив и черной ольхи, росшим у канавы неподалеку, в поисках гусениц. Он и в самом деле был в прекрасном настроении, так как ему удалось отыскать парочку гусениц чрезвычайно редкого ольхового мотылька, и, поджидая, пока она вернется, он посадил их, подложив им побольше корма, в один из своих садков для выплаживания. Но она все не возвращалась, и, съев немного холодного ужина в одиночестве, он начал тревожиться. Спустилась ночь, и поднялась луна, и тогда, не сомневаясь уже больше, что с ней что-то случилось, он побежал в полицейский участок.

Нет, ее не видели в городе; почти тотчас пришел констебль, и вместе они отправились к замку, где муж в последний раз видел ее. Возможно, пробираясь через развалины, она вывихнула ногу и лежала там, не в силах пошевелиться. По счастью, ночь была теплая, так что она не могла пострадать от холода. Луна была большая и полная, но хорошо все-таки, что констебль захватил с собой фонарик, так как вскоре густая пелена морского тумана повисла над головой, поглотив свет. Десять минут быстрой ходьбы привели их к замку; они звали и кричали, но никто не отозвался, и вскоре они нашли ее, изувеченную, у подножия полуразрушенной лестницы в стене. У нее была страшно разбита голова, которой она, должно быть, ударилась о какую-нибудь каменную глыбу, лежавшую на земле.

Было проведено расследование, без труда установившее причину ее гибели. По положению тела было ясно, что она, вероятно, поскользнулась, стоя на верхней ступеньке, в сорока футах над землей, и смерть наступила мгновенно. Муж рассказал, как он оставил ее днем около замка, и в ответ на некоторые болезненные, но необходимые вопросы, сказал, что ничто вроде бы не угнетало ее; их супружеская жизнь на протяжении более чем двадцати лет была идеально счастливой. Следователь, зарегистрировав смерть в результате несчастного случая, выразил самое глубокое сочувствие вдовцу. Он предложил также поставить ограждение на верхней площадке каменной лестницы, с тем чтобы столь прискорбное происшествие не могло повториться.

Джон Верралл был достаточно благоразумен, чтобы не позволить этой тяжкой утрате помешать ему выполнять свой долг.

Было бы совершенно бесполезно — и даже, более того, вредно — удалиться от мира, пестуя свое одиночество, и, как только похороны остались позади, он с новой энергией взялся за дела. Его вдовствующая сестра, жившая в городке, переехала к нему на недельку, чтобы разобрать вещи бедной Кэролайн, но, стоило ей намекнуть, что она не прочь была бы обосноваться тут навсегда, как он без колебаний отклонил ее предложение, поскольку она была из тех милых, улыбающихся людей, которые, точно грипп, распространяют вокруг себя уныние.

— Это очень любезно с твоей стороны, Эми, — сказал он, — и я, конечно, ценю твои добрые побуждения. Но никто уже не сможет стать мне таким другом, каким была Кэролайн. Лучше мне оставаться одному.

— Но как же хозяйство, все эти нескончаемые мелочи, Джон, дорогой? — возразила она. — Ты, с твоей занятостью, не сможешь постоянно присматривать…

— Все будет в полном порядке, — твердо ответил Джон. — Харриет Кокс уже десять лет в доме, с тех пор как была совсем еще молоденькой девушкой, и она знает мои привычки. За ней не нужно присматривать.

Таким образом миссис Рид возвратилась восвояси с новым платьем, принадлежавшим Кэролайн, кое-каким бельем и аметистовой брошью. Джон нашел, что Харриет Кокс замечательная экономка и устроила все как нельзя лучше. Она трудилась с куда большим рвением теперь, когда сама за все отвечала и никто ею не командовал; стряпня ее сделалась вкуснее, еженедельные расходы уменьшились, и весь дом так и заблестел чистотой и уютом.

Обширный участок сада за домом был вотчиной Кэролайн; дважды в неделю приходил на пару часов садовник, чтобы помочь с тяжелой работой — вскопать землю и подстричь лужайку. Как-то вечером, прогуливаясь тут перед ужином, Джон подумал, что следовало бы кое-что изменить здесь. Это была выдумка Кэролайн — устроить бордюр из полевых цветов. В глубине стояла решетка, увитая жимолостью; тут были островки высоких круглоголовых маргариток и красной и белой валерианы. Росли тут смолевка и вербейник, а впереди травы пониже — колокольчики, и львиный зев, и воловик; за ними она устроила декоративную каменную горку с травами вроде тех, что буйно разрастались в расщелинах стен. Это было ее последнее новшество, и, без сомнения, образцы из ботанической коробки, собранные в последние часы ее жизни, предназначались для него. Остановившись перед этой каменной грудой, Джон Верралл почувствовал, как горло его сжалось от отвращения. Ее посадки не прижились: у них был жалкий, поникший вид, и нагромождения камней и шлака, среди которых они тянулись, казались, скорее, уродством, чем украшением. Джон подозвал человека, который работал на огородных грядках за домом.