Дженнифер Макмахон - Огненная дева

Некко не может сдвинуться с места. Не может дышать.

– Джаред! – зовет кассирша, и парень с дредами направляется к ним; он не ушел далеко и наблюдал за оплатой, скрестив руки на груди.

– Что такое, Рене? – раздраженно спрашивает он, не понимая, в чем дело.

– Пошли, – говорит Тео. Она хватает Некко за руку и уводит ее прочь, мимо газетного стенда, за дверь и на улицу. Тео смотрит налево, потом направо. На перекрестке стоит толстая женщина, которая сразу идет к ним. Кажется, она знает Тео.

– Миссис Смолл, нам нужно уходить, – говорит Тео. – Немедленно.

– Куда? Кто это? – спрашивает Пруденс, с подозрением глядя на Некко.

– Ваша квартира далеко отсюда? – интересуется Тео и бросает взгляд через плечо. Парень с дредами вышел на улицу; он смотрит на них и говорит по мобильному телефону.

– За углом, – говорит миссис Смолл.

– Тогда пойдем, – командует Тео. Теперь она впереди и тянет Некко за собой, а миссис Смолл с трудом поспевает за ними.

У Пруденс никогда не было гостей. Единственный, кто заходит в ее квартиру, это Уэйн, и то лишь тогда, когда что-то нуждается в починке: забитый водосток, протекающая батарея. Шагая по улице с двумя девушками, Пруденс пыталась возражать. Она говорила, что они не могут пойти к ней, что через полчаса ей нужно быть на работе, что другие женщины в кафетерии не справятся без нее, но Тео оборвала поток возражений одной простой фразой:

– Послушайте, если вы хотите получить витамины, то иначе никак.

А Пруденс хотела получить витамины. Поэтому она повела их по темной деревянной лестнице и по коридору, где всегда пахло грязными носками и кислой капустой, а потом отперла дверь. Теперь Эммет танцует на кухне возле ее ног.

– Откуда ты взяла эту газету? – спрашивает Пруденс у Теодоры, которая теперь держит газету в пластиковом конверте.

– Позаимствовала у одного из ваших соседей снизу. Но я верну ее, когда прочитаю. Они даже не узнают, не беспокойтесь.

Тео кладет газету на кухонную тумбочку.

– Но…

– Милый песик, – перебивает Теодора и наклоняется, чтобы погладить Эммета. На ней тяжелый рюкзак, как и на другой девушке, которая все больше молчит. Она старше Теодоры – возможно, студентка. На ней черные легинсы, большие черные ботинки и красный шерстяной свитер. Каштановые волосы заплетены в косы и сколоты в неаккуратный узел. У нее бледное лицо и затуманенные зеленые глаза. Пруденс гадает, не сидит ли она на наркотиках.

Теодора проходит через кухню в темную гостиную, где отодвигает штору и смотрит на улицу.

– Все чисто, – с видимым облегчением говорит Тео. – Ни копов, ни того парня из магазина.

– Вы… вас ищет полиция? – спрашивает Пруденс, с беспокойством наблюдающая из кухни. Ужасно уже то, что два чужих человека оказались в ее цирке, но мысль о неприятностях с законом давит на нее еще сильнее. У Пруденс отекли ноги; тело ноет, а голова кружится. Больше всего Пруденс хочет попросить Теодору дать ей таблетки, сразу же положить одну на язык и проглотить, но не к лицу проявлять слабость. В конце концов, она не наркоманка.

– Эй, Огненная Дева, – окликает Тео, по-прежнему глядя в окно. – Вчера, когда я пришла посмотреть на тебя, я принесла ранец. Старый армейский подсумок, заколотый булавкой.

– Да, ты оставила его на капоте, – говорит Некко. – Он у меня.

Теодора с потрясенным видом поворачивается к ней, как будто не верит своим ушам.

– Сейчас? Он с тобой?

– Он не здесь, но в надежном месте.

– А деньги?

– Все деньги там. И твои книги… и все остальное. Я ничего не трогала.

Теодора устремляется вперед и обнимает Некко, которая выглядит недоумевающей, даже испуганной. Она позволяет себя обнять, но чувствует себя неудобно, как будто ее обнимает осьминог.

– Спасибо, спасибо, спасибо! Ты не представляешь, в каком дерьме я оказалась из-за того, что потеряла деньги. Есть один парень, Джереми, и эти деньги принадлежат ему. Он открыл охоту и готов выпотрошить меня, если я не верну их как можно скорее.

– Ты можешь получить их обратно, – говорит Некко.

– Просто не могу поверить, – Теодора с улыбкой отстраняется от нее. Как только она это делает, Некко отступает к стене.

– Давай немного проясним дело, – говорит Теодора и щелкает выключателем. Она обводит взглядом комнату и видит цирк. – Святые угодники! Что это такое?

Пруденс закусывает губу и страстно желает выключить свет и вытолкать обеих девушек на кухню. Пруденс никому не показывала свой цирк. Когда приходит Уэйн, она убирает все что может и накрывает скатертью все остальное. Пруденс говорила о цирке мистеру Марселю и описывала его, как могла. Но никто не видел этого. Она понимает, как это должно выглядеть для двух девушек: сдвинутые столы, накрытые тремя красно-белыми деревянными кольцами, люди-прищепки в ярких костюмах с блестками, животные в клетках, изготовленных из подручного хлама, который держится на клее и проволоке; длинный провод, пересекающий три арены. Жалкое хобби одинокой толстухи. Они решат, что она не в своем уме. Тронулась. Ей до сих пор трудно перевести дух после подъема по лестнице.