Бентли Литтл: Шмель

Ехали мы долго. Сначала на шоссе было много машин, но чем дальше от долины, тем меньше движения становилось на дороге. Вскоре на дороге остались только задние огни «Шевроле» Хулио.

Уже близилась полночь, мы уже проехали Таксон, я увидел, как Хулио свернул с шоссе на неотмеченную на карте грязную дорогу. В первый раз за всю поездку, я подумал о теле отца Лопеза, лежавшем на заднем сидении. Подумал о реднеке.

Мы его поймали .

Эти слова казались мне мрачнее темной залитой лунным светом пустыни. Я понял, что понятия не имею, что происходит, что задумали Хулио и его дружки, кто они вообще такие. Тогда я еще мог повернуть назад. Я думал об том, но не сделал. Я уже зашел слишком далеко. Я должен увидеть все.

Дорога извивалась и кружилась, она заползала в невидимые овраги, пересекала высохшие русла рек и ущелья, у меня окончательно сбилось чувство ориентировки.

И вот мы приехали.

Шмель оказался не таким большим, как я думал, он даже близко не был похож на крепость. После рассказа Бейкера я представлял себе нечто вроде Аламо, но вид, что открылся мне, был совсем другим. Два одинаковых ряда домов тянулись с обеих сторон грязной дороги, которая заканчивалась в дальнем конце города, там стояло нечто похожее на церковь. Здания были старые, заброшенные, как и в любом городе-призраке, но почти все они были сделаны из самана [5] Саман — строительный материал из глинистого грунта с добавлением соломы (отсюда и название) или других добавок, высушенного на открытом воздухе . Однако среди них мне попались: парочка разваливающихся деревянных домов, однокомнатная парикмахерская, перед которой стоял разукрашенный столб, салун с длинной верандой и разрушенной крышей. Большинство зданий выцвели, и истерлись под смертоносными песчаными бурями.

Тут я заметил, что город вовсе не безлюдный. В дальнем конце дороги, перед церковью собралась большая толпа людей, около шестидесяти или семидесяти человек. Осмотревшись, я увидел тени их автомобилей, смешивающихся с тенью сагуаро [6] Крупный кактус, распространенный в штатах Юго-Запада и в северных районах Мексики. Ветви направлены вверх. Цветы белые. Плоды красного цвета, съедобны. Достигает высоты 18 м и тополя.

Хулио вышел из машины.

Открылась задняя дверь, и вышел отец Лопез.

Не могу сказать, что удивился. Я представил себе подобное еще тогда, когда Хулио сказал мне этим утром, что они отвезут реднека в Шмель. Но я испугался. И куда сильнее, чем ожидал. Мне доводилось сталкиваться со смертью, я видел много трупов. Ни реки крови, ни расчлененка меня не пугали. Я видел, как тело священника, сгорбившись, слезло с заднего сидения машины, выбралось из пластикового мешка, все это напугало меня. Мне казалось это неправильным, нечестивым.

Я вышел из машины. Городок окутала тьма, нигде не горел свет, но луна светила достаточно ярко. Отец Лопез шел медленно и неуклюже, как Франкенштейн, но постепенно его шаги становились все быстрее, сильнее, увереннее. Он шел следом за Хулио по пустой грязной дороге. Певчая птица казалось, забыл обо мне, или у него на уме были более важные дела, чем гостеприимство. Поэтому я сам последовал за ними, интуиция поборола страх.

Мы шли по грязной улице. Боковым зрением я видел дома слева и справа, они напоминали огромных диковинных зверей. Но я сосредоточился на звере, идущем передо мной, ожившем трупе отца Лопеза. Магия .

Бейкер сказал, что он испытывал здесь странные чувства, присутствие чего-то сверхъестевенного. Может, все это было игрой моего воображения, но я, казалось, тоже ощущал эту силу. Нечто похожее на гул в воздухе, вибрацию. Она шла вверх через подошвы моих туфлей. По мере того, как я приближался к толпе у церкви, гул нарастал. Я подошел ближе и теперь увидел, что большинство собравшихся были женщины. Мексиканки, одетые в традиционные похоронные крестьянские одежды: черные платья и кружевные мантильи.

С ними были мертвецы, каждого из которых держали две или три женщины. Эти люди, явно умерли насильственной смертью. Их глаза моргали, конечности двигались, рты открывались и закрывались. Я разглядел обескровленные дыры от пуль, чистые ножевые раны на их бледной плоти.

Мы подошли, вся толпа повернулась к нам. Я увидел, что у мертвых и живых были схожие черты лица. Они были родственниками.

Теперь Хулио обратил на меня внимание. Отец Лопез шел дальше, две старых женщины вышли вперед и взяли мертвого священника за руки. Певчая птица обернулся и сказал мне: − Не говори ничего, − предупредил он. — Чтобы ни случилось, просто смотри.