Екатерина Бакулина - Химера [СИ]

Нэлле налила чай в старую эмалированную кружку, взяла осторожно, стараясь не обжечь пальцы, вышла на крыльцо. Закуталась поплотнее в теплую шаль — свежо еще, хоть и солнце припекает. Весна выдалась ранняя, бойкая, звенящая дружной песнью капели. Снег на прогалинах давно растаял, и лишь глубоко в лесу, среди старых еловых иголок еще затаились потемневшие островки. А Ситка, и без того полноводная, разлилась-раскинулась аж до самой ивовой рощи.

Подошла кошка и начала тереться о ноги.

— Завтра Ионыч приедет, — сказала ей Нэлле, — мы у него крупы купим и спичек, и еще платье новое надо, а то совсем износилось. И кофе.

— Муррр, — согласилась кошка.

— Мы с тобой столько носков за зиму навязали, что теперь можем слегка шикануть.

Нэлле уселась на порожек, глядя в небо, улыбаясь. Вот и еще одна зима прошла. Этого первого весеннего приезда Ионыча она ждала как праздника, долго решала, что выменяет у него за свое рукоделие, что необходимо сейчас, а что потом, ближе к осени. Например, свечи кончились, но с ними до осени повременить можно, дни сейчас длинные, летом и так все можно успеть. А вот кофе Нэлле любила, и всегда по весне, если дела шли хорошо, покупала баночку — только растворимый, обязательно… но может быть дело тут даже не в кофе, а в чем-то еще. И обязательно газет, пусть и старых, читанных, побывавших в чьих-то руках. Старых — даже лучше.

Старик Ионыч появлялся в середине апреля и потом каждую неделю до конца октября, всегда в субботу утром, на большой моторной лодке. Он возил всякую всячину из Гроховца для дачников, выше по течению на пол ста верст, ну и к ней заглядывал. Нэлле ему радовалась. Места здесь глухие, дорог нет, болота, кроме как по реке до ее маленького домика никак не добраться.

Сегодня пятница, она отметила в календарике, значит завтра.

Но завтра лодки не было.

Нэлле все ждала, до самого вечера не отходила от реки, беспокоилась, а вечером решила, что наверно сбилась, перепутала… она всегда отмечала прожитые дни аккуратно, но мало ли? За долгую зиму — немудрено. Наверно, сегодня и не суббота. Может быть завтра?

Но и на другой день Ионыч не приплыл тоже. Нэлле доила коз, чистила курятник, прибралась в доме, штопала еще раз старое платье… только дела шли кое-как и все валилось из рук. То и дело она бегала к реке, посмотреть — не покажется ли лодка. Прислушивалась.

Лодки не было.

— А вдруг он уже был, — говорила она, насыпая курам зерно, — меня на берегу не увидел и проплыл мимо?

Куры косились на нее круглым глазом.

Нет, Ионыч бы зашел, обязательно зашел, и даже, не застав ее дома, оставил бы записку. Так уже было. Что-то случилось? Он всегда так точен…

Нэлле не находила себе места, извелась, уже почти неделя прошла…

Страшно становилось. Такая простая и налаженная жизнь ломалась на глазах.

А если он больше не приедет, что с ней будет? Идти в город самой? Нет, не выйдет, не пойдет она никуда, будет жить без крупы и спичек, как-нибудь… Совсем одна. Она привыкла.

Нельзя ей никуда идти.

А в новую субботу, рано утром, Нэлле услышала на реке шум мотора. И разом стало смешно и стыдно за собственные страхи.

Но все же…

Нэлле застыла, не сразу поняв, что же не так.

Лодка была все такая же, большая, плоскодонная, с облупившейся по бортам краской, и мотор урчал так же, и так же разгонял волны. Только человек был не тот. Вместо старого Ионыча на корме сидел другой, молодой, высокий и тощий как жердь, в красной бейсболке.

— Эй! Это ты Нэлле? — крикнул он.

Нэлле вдруг испугалась, хотела даже убежать, но ноги не послушались. Только кивнула.

Человек спрыгнул у берега в воду, вытащил лодку, привязал ее к торчащей коряге. Махнул рукой, иди, мол, сюда. Нэлле вздрогнула. И не пошла. Не по себе стало. Кроме Ионыча она уже давно не видела людей…

— Ну, ты чего, — крикнул тот, — иди сюда.

Нэлле облизала губы, но не двинулась с места.

Тогда человек достал тяжелую клетчатую сумку, пошел к ней сам.

Нэлле попятилась.

— Так… — он остановился, вытер лоб тыльной стороной ладони. — Бегать за тобой и уговаривать я не буду, учти. Вот тут гречка, рис, мука. Надо? Тогда неси свои варежки.

Нэлле кивнула и побежала домой. Схватила приготовленный мешок, взвалила на спину, понеслась обратно. Человек отошел назад, и сидел на борту лодки, свесив в воду ноги в здоровенных сапогах, курил.

Поставив свое рукоделие около сумки, Нэлле замялась.

— Мне можно это взять? — спросила она.