Жанна Бочманова - Где ты, там я. Сборник рассказов [СИ]

— Ты что? — спросила Светка.

— По дороге в помойку выкину, — он застегнул молнию на куртке.

— Они же там замерзнут, или в пакете задохнутся, — ее лицо страдальчески сморщилось.

— А в унитаз, значит, гуманнее? — ухмыльнулся он.

— Да, — Светкины глаза потемнели, — так бы они не мучились.

— Времени нет, — отмахнулся он. — Ну, все. Я пошел, — он потянулся к ее щеке дежурным поцелуем, но жена отстранилась, чего он как бы и не заметил.

Дверь хлопнула, через секунду раздалось жужжание лифта, а с кухни донеслось отчаянное Муськино мяуканье. Светка бросилась туда, упала перед коробкой на колени и зарыдала. Она чувствовала себя такой же осиротевшей, как и Муська. Ее любовь ушла, задохнулась в том пакете, замерзла, выкинутая на помойку. Все. Вспомнила, как пила гадалкину настойку, и зло засмеялась сквозь слезы.

Самолет мягко коснулся колесами посадочной полосы, в салоне раздались аплодисменты. Маринка прижалась к его плечу, он наклонился и поцеловал ее. Поездка прошла удачно. Все получилось, как и планировалось. Как он планировал. Пусть теперь Серега утрется. Маришкино сердце не вынесло грамотно проведенной атаки. Все эти цветочки, розочки, вечер классической музыки, ресторан, шампанское «Кристалл»… Да он и не сомневался. Как и не сомневался, что Маринкин отказ ранее тоже был хорошо продуманной акцией. Что ж, если девушка себя ценит, очень даже неплохо, тем дороже победа. Он улыбнулся, предвкушая Серегино разочарование. Вот так!

Михаил высадил Марину у дома, поцеловав на прощание, и тронулся с места. Скорее домой. Недосып за три дня давал себя знать. Но спать с Маринкой было решительно невозможно, с ней можно было только бодрствовать. И откуда энергия берется? Вот что значит молодость. А ведь они со Светкой тоже когда-то ночами не спали… «И чего, спрашивается, я про нее вспомнил? — с неудовольствием скривился он, и потер глаз рукой. — Все. Спать, спать, спать…» Яркий свет встречного транспорта ослепил на секунду, но и секунды оказалось достаточно. Последнее что он слышал: скрип тормозов и собственный крик: «Светка!» Потом удар, боль, темнота.

Светлана подскочила в постели и судорожно нащупала выключатель. Раннее утро, еще можно было бы спать. Но сердце колотилось, как бешеное. Этот крик, во сне. Мишкин голос. Он звал ее. Она знала, что-то случилось. Самолет. Разбился при посадке. Или нет… Она металась по квартире. И потом, уже позвонив в аэропорт, убедившись, что с самолетом все в порядке, обессилено упала в кресло и сидела там, пока не позвонили и не сообщили, то, что она и так уже знала.

Мишки нет. И больше никогда не будет.

Все. Только боль, темнота, пустота.

Темнота, страх, холод. Это первое, что он ощутил. Потом раздался грохот. Он испуганно заметался, не понимая, где он. Яркий свет вспыхнул внезапно, и он рванул туда к свету, наткнулся на что-то, оно вдруг больно ударило, отшвырнуло. Он упал, вскочил и бросился дальше, не разбирая дороги.

— Что там, Колян? — в проем всунулась голова.

— Да шут его знает. Кошак бешеный! Давай заноси шланги. Работы еще…

С разбегу он влетел в кусты и только там смог отдышаться. Он вертел головой, озираясь и принюхиваясь. Сотни непонятных звуков и запахов атаковали со всех сторон. Что это? Кошмар? Галлюцинация? Кто-нибудь, помогите! Где я? Светка!

— Кис-кис-кис, — раздалось рядом. Кусты зашевелились, и показалось сморщенное старушечье лицо. — Кис-кис, — позвала бабка. — На вот колбаски тебе.

Он попятился, выдрался из кустов, и оторопело застыл. Кругом простирался огромный мир, мир гигантов. «Нет!», — крикнул он и услышал собственное жалкое мяуканье. И он помчался прочь. Бежал пока сердце не начало колотиться в ребра. До темноты он просидел под какой-то скамейкой, трясясь и вздрагивая от ужаса. Он все еще надеялся, что сейчас, вот-вот, кошмар закончится, и он проснется. Пока не понял — не закончится и не проснется. И тогда он начал думать, а, подумав, принял единственно верное, как ему показалось, решение. Надо идти домой. Только где тот дом? Сумерки сгущались, запахи усиливались, но он продвигался вперед, ведомый новым незнакомым ранее чувством. Ноги, то есть лапы сами несли его темными улицами, уши чутко вздрагивали, реагируя на звуки. И он дошел. И даже не поверил сперва, что дошел.

Под козырьком крыльца стояла стайка девчонок и мальчишек. Он замер, шатаясь от слабости, вслушиваясь в голоса.

— Натаха, ты даешь! Кто ж Децла слушает. Децл — лажа. Вот — на. Это вещь!