Линкольн Чайлд - Багровый берег [litres]

Прикрывая пламя свечи ладонью, Горман вышел из зала и двинулся по коридору колеблющимся пятном света в темноте.

Через несколько секунд из коридора донесся пронзительный крик. От удивления Эддерли чуть не уронил собственную кружку. Он развернулся и уставился в темный коридор. Все посетители повскакали со своих мест. Свеча Гормана исчезла, и коридор погрузился в темноту. Шторм сотрясал старое здание, стучался в окна.

Люди начали переглядываться.

– Что за чертовщина? – наконец произнес кто-то.

– Энди? Энди!

В это мгновение из коридора в зал хлынула волна запаха: вонь смерти, гниения, фекалий ударила в нос Эддерли. Все молчали, никто не шевелился. И в этой тишине за рокотом шторма Эддерли расслышал быстрый хриплый звук звериного дыхания.

В своем номере на верхнем этаже гостиницы Пендергаст сел на кровати. Он внимательно прислушался, но крик внизу резко оборвался, и теперь он не слышал ничего, кроме рева бури. Радостный гул из ресторана тоже смолк.

Пендергаст поднялся с кровати, быстро оделся, взял фонарик и пристегнул кобуру с «лес-баером». Он пробежал по коридору, спустился на один пролет и, поколебавшись всего мгновение, схватился за ручку номера Констанс. Обнаружив, что дверь заперта, он постучал.

– Констанс, – сказал он, – пожалуйста, открой.

Ответа не последовало.

– Констанс, – повторил он. – Я очень сожалею о случившемся, но сейчас неподходящее время для мелодраматических жестов. Тут что-то…

Он не успел договорить. Снизу внезапно раздались крики, какофония воплей вперемешку со звуками, производимыми толпой, охваченной страхом: грохот переворачиваемых стульев, звон бьющегося стекла, топот множества ног по деревянному полу.

Не раздумывая больше, Пендергаст повернулся к двери плечом и одним ударом вышиб ее.

Комната была пуста, кровать осталась застеленной. Фонаря, который он дал Констанс, нигде не было видно.

Внизу начался кромешный ад. Пендергаст побежал по лестнице, на бегу вытаскивая оружие, и наконец оказался в холле. В свете фонаря он увидел распахнутую входную дверь, раскачиваемую воющим ветром. На пороге лежало чье-то тело.

Пендергаст повернулся и бросился по коридору в бар, где его взору предстала жуткая кровавая сцена: второе выпотрошенное тело лежало на полу, а с полдюжины человек, охваченных страхом, но живых, прятались за стойкой бара.

– Что это было? – быстро спросил Пендергаст.

– Господи, спаси нас! – завопил один из спрятавшихся, вызвав у перепуганных клиентов взрыв невнятных выкриков, среди которых можно было разобрать слова «монстр», «демон», «обезьяна» и «зверь».

– Куда оно ушло? – спросил Пендергаст.

Один из них показал в сторону входной двери.

Пендергаст развернулся и побежал по коридору на улицу, оставив в гостинице завсегдатаев бара, которые тщетно призывали его вернуться, чтобы защитить их. Он заметил на террасе и песчаной дорожке отпечатки голых ступней, уже наполовину смытые дождем. Пендергаст помедлил, вглядываясь сквозь ливень в ту сторону, куда убежало существо, – на юго-запад, в соляные болота. Чем бы оно ни было, оно посеяло разорение, а потом исчезло.

Мысли специального агента обратились к другому предмету. Констанс отсутствует. Она не ложилась спать – вероятно, покинула гостиницу некоторое время назад, сразу же после их разговора. Он провел рукой по лбу.

«Так куда же они ушли и что с ними случилось? – спросила тогда Констанс. – Единственное место к югу от того поселения, которое ты обнаружил на болотах, – это Олдем».

Пендергаст был уверен, что именно туда она и отправилась – в Олдем, давно покинутый городок, который, по непонятным ему причинам, вызывал у нее особенный интерес. Не прошло и двух часов с тех пор, как она ясно дала ему понять, что суть тайны осталась неразгаданной. Вспомнив об этом, Пендергаст почувствовал угрызения совести: возможно, он слишком легко отмахнулся от вопросов Констанс, возможно, ее интуиция подсказывала ей что-то такое, мимо чего прошел его холодный аналитический ум.

Убийца разгуливал босиком в шторм, а температура упала до пяти градусов. Этот факт больше всего остального беспокоил Пендергаста, поскольку указывал на какую-то, и немаловажную, сторону дела, полностью им упущенную, как утверждала Констанс. Тем не менее, размышляя над тайной отпечатков босых ног, он не мог найти этому хоть какое-то объяснение.

Снедаемый чувством вины, он вышел в бурю и двинулся по слабым и быстро исчезающим следам на песке.