Сергей Матросов - Ловец снов

— Это ты для Люси? — Игорю стало интересно. — Так она варенье не ест. И почему на столе?

Наташа забралась под одеяло и коротко ответила:

— Нет, не для Люси.

На том разговор и закончился. Утром на столе увидели опрокинутые блюдца, и залитую молоком вперемешку с вареньем скатерть. Если учесть, что Люся всю ночь спала в ногах у Наташи, то кто тогда опрокинул блюдца? Чуть ли не со слезами на глазах, Наташа вытирала стол, а на вопрос Игоря — «Что случилось?», едва слышно ответила:

— Не принимает он наших лакомств.

Вот только тогда Игорь понял о ком идёт речь.

— Ты о Хозяине?

Наташа лишь кивнула головой в ответ. Как раз вечером случилось ещё одно событие, но скорее радостное, чем грустное — заговорила баба Катя. Ежедневно, в конце рабочего дня Игорь по пути домой заходил к ней. Он её осматривал, мерил давление и слушал с помощью фонендоскопа работу сердца. Благодаря стараниям Веры Петровны, которая большую часть времени проводила у неё дома, ухаживая и проводя необходимые процедуры, кризис миновал и дело, хоть и медленно, но шло на поправку. В этот вечер, как обычно он вошёл в дом бабы Кати, чтобы провести необходимый осмотр и с удивлением застал бабку на кухне, за приготовлением какой-то выпечки. Та стояла у стола и размешивала тесто, что-то бубня себе под нос.

— Здравствуй баба Катя. — Игорь стоял у порога, наблюдая за неугомонной старушкой. — А ты я вижу молодцом.

— Здравствуй сынок. — Голос её был ещё слаб, но спазмы, душившие её всё это время, отпустили. — Устала я лежать, ноги совсем сомлели. Дай, думаю, хлеб спеку. И ногам польза и дань за здравие отдам.

— Долго на ногах находиться тебе ещё нельзя. К нагрузкам нужно привыкать постепенно.

Бабка махнула рукой.

— Потом привыкну. Времени у меня уже почти не осталось, а дел много скопилось.

Она худенькими ручками перекатывала упругое тесто и было видно, как от напряжения у её виска бьётся тоненькая нитка кровеносного сосудика. Капельки пота выступили у неё на лбу, но старушка не обращала внимания на такие мелочи. После тяжёлой продолжительной болезни, баба Катя сразу перешла на достаточно тяжёлый для неё труд. Она не стонала и не просила для себя лёгкой жизни. По каким-то только ей известным рецептам, она лечила, таким образом, своё тело и душу. «Люди войны» — это первое, что пришло Игорю в голову. Для них не было болезней и трудностей. В жесточайших условиях они не просто выживали — они жили, чтобы всеми способами уничтожать врага и спасать будущее великой страны — детей. Вот такая нелёгкая выдалась им судьба, а главное и невероятное во всём этом то, что они все и баба Катя в частности продолжали и по сей день жить в таком режиме, не обращая внимания на житейские мелочи. Где-то глубоко в душах их война не понятно с кем и для чего, всё ещё продолжалась.

— А ведь ты, баба Катя и первую мировую помнишь?

Игорь присел на табурет рядом со столом, с интересом наблюдая за бабкиными руками. Та покивала головой, раскатывая очередной раз шар жёлтого теста.

— А как не помнить? С этой войны всё тогда и началось.

— Что началось?

— Вернее это было уже после, но до революции, когда к нам в село георгиевский кавалер пожаловал. Вот тогда и началось.

— Да что началось-то?

— Горе началось сынок. Беда пришла. — Она быстро смахнула со щеки, набежавшую слезу, но дела своего не оставила. — Лучше бы он тогда мимо прошёл, может ничего бы тогда и не случилось.

— Ты это о ком баба Катя?

— О нём, об Алексее. Алексее Буранове. Давно это было — ещё в шестнадцатом. Тогда многие мужики с войны возвращались. Кто домой к себе шёл, а кто и просто места себе на земле искал. Однажды летом у нас в Лотошниках солдат объявился. Вся грудь в крестах, да и всё при нём. Высокий, курчавый, грудь широкая, а в плечах сажень косая. Красавец, одним словом. Он на постой у Комарихи остановился, да так потом и остался. Девчат у нас много незамужних было, да все как на подбор. Вот он огляделся, да решил избу ставить прямо в селе. Я сама тогда в девках ходила. И мне он в душу запал. По ночам всё думала о нём.

Баба Катя горестно вздохнула, видимо воспоминания давно минувших лет подняли на свет знакомые до боли образы. Вылепив из теста кругляш, она водрузила его на противень и слегка распластала, превратив в высокую лепёшку. Уверенно подхватив широкий противень, она аккуратно поставила его в духовку и закрыла дверцу.

— Ну вот. Пусть теперь подходит. — Она обтёрла о фартук руки и направилась в свою комнатку. — Прилягу я. Устала немного. А ты если хочешь, можешь посидеть рядом и послушать. Тем более это и тебя касается.