Рэт Уайт - Героиня

Детектив Хендрикс почувствовал нарастающее в нем раздражение. Он поверить не мог в то, что слышит. Ненависть в голосе этой женщины была ошеломляющей, тем более, что она говорила о своем народе. Детективу было неловко перед своими белыми коллегами, но он изо всех сил пытался скрыть это. Ему захотелось быть еще темнее, чтобы они не видели, как он покраснел. Он знал, что от гнева и смущения стал багрового цвета. Подойдя к койке еще ближе, он встал прямо над Нацинет. Наклонился, чтобы посмотреть ей прямо в глаза. Челюстные мышцы напряглись, вены на шее заметно вздулись. Он изо всех сил старался говорить спокойно и размеренно.

- Да, я знаю, каково все это. Но еще я знаю, каково это быть частью гордого наследия, которое помогло построить эту страну. Быть частью культуры, которая дала миру блюз, джаз, рок-н-ролл, ритм-н-блюз, соул, фанк и даже хип-хоп. Я знаю, каково это быть частью народа, прибывшего в эту страну в цепях, и теперь сидящего на каждом уровне правительства и бизнеса, говорящего о свободе и демократии по всему земному шару, лидирующего в спорте, и даже завоевавшего себе место в мире развлечений. Мы стали одной из самых подражаемых культур на земле. Я знаю, каково быть частью народа, который появился из ниоткуда, когда весь мир был против нас, и нам приходилось пробивать себе путь через все лишения, чтобы стать героями для некоторых из тех самых людей, которые владели нашими предками. Мне знакома эта гордость. Позвольте спросить вас кое о чем, мисс Зенави. Как вы можете определить, какие члены одного вида имеют самые сильные гены?

Нацинет молча смотрела на детектива.

- Вы находите тех, кто имеет физические недостатки, но функционирует на том же уровне, что и те, которые их не имеют. Волка без одной лапы, который продолжает бегать и охотиться вместе со стаей. Слепую птицу, которая по-прежнему может летать. Однорукую обезьяну, которая по-прежнему может лазать по деревьям. Это и есть мы. Это - наш народ. На протяжении нескольких поколений мы были калеками. Нам было отказано в адекватном образовании, адекватном жилье, в равных возможностях при устройстве на работу, и все же мы по-прежнему здесь и мы процветаем. Мне знакома эта гордость. Адель Смит знакома эта гордость. Но не вам, верно?

- Нет. Потому что я - не черная. Я - не одна из вас. Я - эритрейка. Мой народ никогда не был рабами. Его никогда не покоряли. Среди моей родни есть бизнесмены, политики, врачи, юристы...

- А охранники?

- Что?

- Охранники. Разве не этим ваш отец зарабатывал на жизнь? По ночам он работал охранником на стройке. Сидел всю ночь в трейлере и следил, чтобы какие-нибудь наркоманы не проникли на стройку и не стащили из зданий медную проволоку и трубы, пока их еще не проложили в стены. Очень престижная работа. В смысле, я знаю, что в своей стране он работал врачом, но в Америке он был просто охранником. Адель все мне рассказала. Вот поэтому вы и сходили с ума, потому что стыдились его. Потому что семья вашей матери отвергла его... и вас тоже.

Нацинет кинулась на детектива, царапая ногтями ему лицо и пытаясь добраться до глаз. Детектив Хендрикс закричал, когда ее ногти оставили у него на лбу и веках борозды, которые тут же наполнились кровью. Он схватил ее за запястья и попытался оторвать ее руки от своего лица. Детективы Суинсон и Леннон бросились ему на помощь.

- Я убью тебя! Ты меня не знаешь! Не знаешь моего отца! Ты - гребаный ниггер!

- Аааа! Уберите ее от меня! Мои глаза! Она пыталась выцарапать мне глаза!

Нацинет исчезла под детективами, которые молотили ее, пытаясь заставить отпустить Хендрикса. Одно веко у него было почти полностью оторвано, а сквозь глубокую рану на щеке проглядывала белая скуловая кость. Содранная кожа висела лохмотьями, словно кто-то недочистил апельсин.

Когда Нацинет, наконец, отпустила Хендрикса, большая часть его век осталась у нее под ногтями, а в руках она сжимала его пистолет. Держа палец на спусковом крючке, она направила его на детективов.

Карл Хендрикс упал на пол, схватившись за изуродованное лицо. Между пальцев у него брызгала кровь. Двое других детективов медленно пятились, их руки тянулись за оружием.

- Просто успокойтесь, и тогда никто не пострадает, - сказал детектив Леннон.

- Здесь вы очень заблуждаетесь.

Она направила пистолет на детектива Хендрикса и спустила курок, проделав дыру у него в груди. В следующее мгновение ее собственное тело начало плясать и конвульсировать, расцветая красными, как розы, ранами, пока Суинсон и Леннон разряжали в нее свои пистолеты.