Рэт Уайт - Героиня

Адель была настолько разгневана тирадой медсестры, что не выдержала. Она вскинула правую руку и схватила Нацинет за левое запястье. Будь у нее способность говорить, она дала бы волю словам: "Гребаная сука, я сейчас надеру тебе задницу!" Но вместо этого из нее вырвалось лишь приглушенное:

- Ггггг...

Нацинет рывком освободила руку.

- Какого хрена? Думаешь, ты можешь меня ударить? - И прежде чем Адель сумела понять, что происходит, заехала своим костлявым кулаком ей в лицо, отчего голова у нее откинулась на подушку.

Адель была уверена, что если б не инсульт, она почувствовала бы всю боль от удара. Она больше была удивлена жестокостью удара, и тем фактом, что ее ударила в лицо ее же сиделка. Едва чувствуя тонкую струйку крови, сочащуюся из носа, Адель уставилась на Нацинет, нависшую над ней и сжимающую кулаки.

- Я выбью из тебя все дерьмо, старая сука!

Адель с вызовом смотрела на нее. Продолжай. Ударь беззащитную пожилую женщину. Давай-же!

В чертах лица Нацинет произошла какая-то перемена. Неудержимая ярость сменилась злобным коварством. Она ухмыльнулась.

- Знаю, что ты думаешь. Думаешь, что ты подождешь пять дней, пока я с тобой, а потом пожалуешься кому-нибудь, и со мной разберутся. Этого не случится. Я не дам тебе такой возможности, даже если мне придется все время накачивать тебя лекарствами.

Нацинет наклонилась к Адель еще ближе. Она напоминала смертоносную змею, собирающуюся сожрать свою жертву.

- Я - единственная, кого ты будешь видеть в течение пяти дней, пока другая медсестра не придет ко мне на смену. Теперь ты полностью в моей власти. От меня зависит, когда ты будешь есть, ходить в туалет, принимать лекарства и мыть свою вонючую черную задницу. Вся твоя жизнь зависит от меня. Разозлишь меня и к завтрашнему дню будешь желать мне смерти. К концу недели будешь желать смерти себе .

О, боже, она собирается мучить меня!- подумала Адель. Она ничего не могла с собой поделать. Ее охватила паника. Мочевой пузырь не выдержал. Адель была слишком напугана, чтобы устыдиться этого.

Нацинет заметила растущее пятно мочи на одеяле. Ее лицо исказила гримаса отвращения.

- Теперь тебе придется лежать в этом. Будь я проклята, если я стану менять тебе постельное белье. Твой народ - прямо как стадо животных!

Твой народ? Очевидно, эта женщина давно не смотрелась в зеркало, - подумала Адель.

Несмотря на светлую кожу и зеленые глаза, губы и нос у нее были такими же, как у чернокожих, это качалось и густых кучерявых волос. У этой женщины серьезная проблема с самоненавистничеством, и она собиралась отыграться на Адель.

Почему она делает это со мной?

Адель вспомнила, как пастор в ее церкви сказал перед одним из маршем протеста, в котором она участвовала в молодости.

"Каждый является героем собственной истории. Нет абсолютно злых людей. Даже самый злобный конченый расист с Юга в глубине души верит, что поступает правильно. Вам нужно понять, почему он так считает, чтобы суметь изменить его мнение".

В то время Адель не желала понимать расистов. Она не верила в десегрегацию. Стремилась быть на стороне Чернокожих националистов, считавших белого человека дьяволом, единственная цель которого - угнетение и окончательное уничтожение черной расы. Теперь она стала мудрее. Теперь она знала, что старый проповедник был прав. Каждый считает, что его мнение является верным, а действия оправданы. Она, хоть убей, не могла понять, чем эта женщина могла оправдать избиение парализованной старухи. Для Адель это не имело смысла. Она мысленно продолжала возвращаться к простому ответу: Нацинет - просто злая. Но он ничем не помогал. Не оставлял ей никакой надежды. Если Нацинет просто злая или сумасшедшая, то Адель - конец.

Может, ее чернокожий папаша бросил ее, когда она была ребенком, или ее мать оставила его ради кого-то ее цвета кожи? Может, ее мать была чернокожей, а ее папаша - каким-нибудь богатым белым парнем на одну ночь, который не захотел иметь ничего общего со своим внебрачным ребенком? Какими бы ни были ее проблемы, они не оправдывали ее поведение. Она заплатит за это.

Затем в голову Адель пришла еще одна мысль, от которой у нее перехватило дыхание и застыла кровь в жилах: Если только она не убьет меня прежде, чем я успею кому-нибудь рассказать. Кто узнает, если она обставит все, как несчастный случай или естественную смерть?

Адель посмотрела в бездушные глаза женщины. В них не было ничего, что свидетельствовало бы о сострадании или человечности. С таким же успехом она могла бы смотреть в глаза акулы или какой-нибудь хищной рептилии.