Наталья Калинина - Вальс над бездной [litres]

– Кажется, неважно, – слабо шепнула она. – Но будет лучше.

Он кивнул и после паузы сказал:

– Твоя семья уже в дороге. Я позвонил Инге. Вадим поехал в аэропорт их встречать.

– Спасибо.

Он опять кивнул, помолчал, будто не зная, что еще сказать, а потом вздохнул.

– Доктор сказал, что ты молодец. И поправишься быстро. Жизненно важные органы не задеты. К счастью. Только крови потеряла много.

– Что случилось?

– Анна выстрелила в тебя. Развернулась в последний момент и… Не понимаю, почему ты?! Я, я стоял перед ней. Почему она не выстрелила в меня, как собиралась?!

Лиза чуть качнула головой, и Дэн осекся.

– Прости, Лиз. От меня тебе одни беды.

– Глупости, – слабо улыбнулась она. – Опять ты оскандалился, писатель Весенин.

Ей доставило радость увидеть ответную улыбку на его осунувшемся лице.

– Опять, – согласился Дэн. – Эта девушка совсем сошла с ума – перед журналистами и публикой…

– Вот именно.

– Что «именно»?

– Перед журналистами и публикой. Подставить. Только не тебя. Амалию.

Лиза устало опустила веки, но, услышав скрип двери, открыла глаза. Она еще не увидела, кто вошел в палату, но по тому, что Дэн мгновенно вскочил на ноги и сжал кулаки, догадалась о визитере.

– Дэн, не тут, – раздался мужской бас. – Выйдем на улицу, там мне заедешь.

Ивасин тяжело вздохнул и остановился рядом с койкой.

– Я же пытался до тебя достучаться! – срывающимся от негодования злым шепотом произнес Дэн, но, перехватив умоляющий взгляд Лизы, оборвал себя на полуслове.

– Дэн, не тут, – повторил Ивасин. – У тебя будет время все мне высказать и набить морду.

– Видеть тебя не могу! – с горечью произнес Дэн и разжал кулаки.

– Я сам себя видеть не могу.

Ивасин потоптался рядом с кроватью, наморщил лоб и вздохнул. Поставил на тумбочку корзинку с фруктами и растерянно посмотрел на Лизу. Вид у него был до того несчастный, что у Лизы защемило сердце.

– Спасибо, – поблагодарила она за гостинец. – Люблю фрукты.

– Ей еще ничего нельзя! – буркнул Дэн. Ивасин уже развернулся, чтобы уйти, но задержался и положил ладонь ему на плечо:

– Весенин, признаю свою ошибку. И прошу прощения. Когда будешь готов, набери мой номер.

Дэн не кивнул, но и не сбросил руку Петра. Ивасин вышел и тихо прикрыл за собой дверь.

– Дэн… – тихо позвала Лиза. – Все случилось слишком быстро. У Петра не было времени. Он…

– Он мог бы что-нибудь сделать. Если бы поверил мне. Он мог бы, зная о выступлении, предугадать. Он мог бы…

– Дэн, – перебила Лиза. – Ты сам сказал, что чудовищные ошибки надо исправлять. Дай Петру шанс это сделать.

Дэн посмотрел на нее долгим взглядом, словно не соглашаясь. Но затем вздохнул:

– Только ради тебя, красавица.

Ты всегда ненавидела меня, моя сестра Амалия. Не простила мне смерти нашей матери, которую я, с твоих слов, убила своим появлением на свет. Не приняла моих, как ты говорила, странностей. В чем была моя вина? В том, что за мою жизнь мама отдала свою? В том, что мне всегда нравилось рисовать и рисунки, как говорили, получались у меня живые?

Помнишь, сестра Амалия, то происшествие на пляже, когда мне было четыре года? То был несчастный случай. Да, знаю. Я не послушала тебя, вошла в воду, оступилась и внезапно ощутила, как что-то утягивает меня вниз. От страха не осталось сил на крик о помощи. Я молча тонула, надеясь, что ты поймешь, что происходит, и спасешь меня. Ты стояла на берегу и смотрела на меня. Я видела твой взгляд – холодный и безразличный, как у рыбы. А потом твои губы вдруг искривила усмешка. Ты поняла, что я не играю, а тону. Я коснулась дна, захлебнувшись не водой, а отчаянием. Легкие горели от боли, тело налилось чугунной тяжестью, глаза выедало солью. А где-то высоко-высоко, словно насмехаясь, как и ты, над моей смертью, светило яркое солнце, плавилось на поверхности, накрывая меня золотой крышкой. «Мамочка, помоги!» – закричала я мысленно, вложив в этот немой последний крик все свое детское отчаяние. Я не хотела умирать. Мне было только четыре года, но я понимала, что умираю. И вдруг кто-то выдернул меня из воды и, баюкая нежно на руках, потащил вверх – к яркому свету. Солнце светило так ослепительно, что я зажмурилась. Это был короткий, но такой прекрасный полет. Никогда еще – ни раньше, ни потом – я не испытывала подобного счастья. Я наслаждалась полетом, как птица, которая долго просидела в заточении и наконец-то вырвалась на свободу. Я плакала от счастья и смеялась. И знала, что несут меня на руках к любящей меня матери. Где-то далеко внизу осталось мое несчастное тело, белело крошечным пятном в толще воды. Мне не было страшно его оставлять. Напротив, я сбросила его, будто стесняющую меня личину. Я летела к моей маме от нелюбящей меня сестры и радовалась этому. Кто-то коснулся моего лба нежным поцелуем. А потом я отчетливо услышала слова: «Тебе надо вернуться». Тогда я заплакала от огорчения. Я маленькая и слабая! Я не хочу туда, обратно. «Ты будешь рисовать. Это будет твоей силой и защитой». Может, все было не так. Может, это все мне потом придумалось. Может, на самом деле, когда я тонула, меня накрыло темнотой. Но сама я верила в эту историю, которую подарило мне мое воображение.