Вадим Караваев - Наследие предков

— Рядом, присматривал за тобой, но контактировать было нельзя. Был приказ тебя охранять. Мы сначала не понимали, почему тебя вообще в живых оставили. Но потом замысел Старика нам стал ясен: через тебя планируют выйти на Гроссхейма. Разменяют тебя, как пешку, Инна.

— А я-то думала, что вам хороших следователей не хватает, — грустно улыбнулась девушка. — Ты смотри, отвыкать стала от прежнего имени. Даже вздрагиваю, когда слышу.

На глаза у девушки навернулись слезы и, еле сдерживаясь от всхлипов, она, чеканя каждое слово, выпалила:

— Шучу, ничего я не думала. Жизнь со мной в последний год просто случается безо всякого моего намерения, безо всякого учета моих планов на нее. Но причем тут я и Гюнтер? Где связь?

— Всего пока не могу рассказать. Это опасно для тебя самой. Тебе нужно исчезнуть, Инн! У меня есть кое-какие запасы и документы. В начавшейся суматохе Субботин легенду о похищении проглотит, здесь явно не до тебя сейчас, поэтому спишут на Гюнтера.

— А как же ты? Для Субботина мы ведь все, как на ладони.

— Не всегда. Многое и ему не удается видеть. Не такой он уж всемогущий, как кажется. Да и времени у него на всех не хватает — уж очень обширный сектор контроля у Старика.

— А почему вы его Стариком зовете? Он вроде как вполне себе в форме.

— Поймешь потом. В этом отделе много, очень много тайн и скелетов в сейфах, — грустно улыбнулся кавказец.

— Я никуда больше не побегу. Ведь меня просто нет. И у меня никого и ничего нет. Так, не жизнь, а незнакомый страшный фильм без зрителей. Ты думаешь, мне так сильно хочется жить?

— Ну что ж, сама решила. Будь, что будет, — подавленно промолвил кавказец. — Если поймешь, что ситуация становится критической, постарайся дать мне знать. Возможно, что в ближайшие дни все может очень круто поменяться. Началась очень серьезная игра на самом высоком уровне. За время моей службы такого еще видеть не доводилось. Береги себя, Инн.

В положенные 8:00 парковочное место в заводском ангаре с вывеской ЗАО НПП «Сатурн» привычно занял «Тигуан» Дины. Невыспавшаяся сотрудница спецотдела, держась на кофе и разогнанных бурной ночью эндорфинах, бодро зашагала к лифту.

— Шурик, где тебя черти носят? Половина десятого уже! — хрипло пробурчал коротко стриженный недружелюбного вида мужчина в черных очках в адрес забирающегося в салон «Шкоды» заспанного сослуживца.

Негодующего водителя авто звали Константином Березиным, позавчера ему исполнилось тридцать годков. За прожитое время Костик успел получить звание капитана госбезопасности, шесть лет проработать в отделе по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом, дважды по полгода провести в командировках в Чечне и развестись с женой. Юбилей отметить не удалось и, судя по всему, в ближайшее время вряд ли удастся, так как практически круглосуточные оперативные мероприятия по поиску злодеев из ультранационалистических организаций отнимали куда больше двадцати четырех часов в сутки, если учесть, что время приходилось насильно сжимать и утягивать. Широкие возможности по части «поспать, пожрать и справить естественные потребности» Родина предоставила с избытком: в любое время и в любом месте, лишь бы не мешало работе. То есть на ходу.

— Знакомься, старший лейтенант Игорь Исаев, будет с нами в операции, — сказал Костя.

Забравшийся в салон чекист с подозрением посмотрел сначала на своего напарника, а потом и на нового коллегу, весьма сильно напоминающего южного гостя столицы, протянул для рукопожатия руку и коротко буркнул:

— Саша.

Старший лейтенант Александр Гущин разительно отличался от своего напарника Константина тем, что службу в органах он считал большим подарком судьбы, а «корягу», то есть служебное удостоверение офицера ФСБ, пропускным билетом во все двери. Невысокого роста, крепкий, с идеальной выправкой, густой щетиной и стойким дурманом парфюма, плохо скрывающим амбре от злоупотребленного намедни, Сашка был на редкость жизнелюбивым человеком. И если балансирующего на грани нервного срыва Костика авральный режим работы лишил единственного спасения от нарастающего стресса — вечерней выпивки, то Шурик ничуть не выглядел угнетенным государевой службой, а даже умудрялся вдохновенно обнадеживать жену перспективами представления его к ордену и близкой реальностью всевозможных благ по завершении сложнейшей операции.