Вадим Караваев - Наследие предков

По переданным координатам сразу же вылетел вертолет для эвакуации. Понимание поступка начальника отдела приходило постепенно, погружая уставших, измотанных бойцов в тяжелое мрачное уныние.

— Да где ж ты есть, вертушка?! — в отчаянии бормотал командир отряда, не отрывая взгляда от горизонта, еще не в полной мере осознавая, что же может сотворить загруженный в подземные недра термоядерный заряд.

Сначала никто из бойцов не мог понять, почему вдруг воздушное пространство вокруг помутнело и слегка уловимо начало звенеть, а потом из недавно покинутого входа в подземелье вырвался ослепительный свет, пронзив насквозь горную породу. Через мгновение раздался оглушительный хлопок, и земная поверхность взметнулась к небу, словно Матушка-Земля вытряхнула укрывавшее ее грязное одеяло. Взрывная волна, хоть и значительно ослабленная географической удаленностью подземного эпицентра взрыва и внушительной массой горной породы под ногами, ошеломляюще мощно понеслась в разные стороны, подбрасывая вверх все лежавшее на своей поверхности и разметав спецназовцев, будто щепки. Время вдруг оборвалось, оставив мерилом прожитых мгновений лишь боль, которая не имела определенного очага. Тела бойцов теперь как раз представляли собой сплошной болевой узел из оголенных нервов.

— Хамса, прием! Хамса, это первый, ответь! — охрипшим голосом бормотал капитан Шмырёв, которого выбросило в глубокий ров за пятнадцать метров от их расположения на опушке, пытаясь кричать в радиостанцию. И только окончательно придя в себя, наконец-то, понял, что в разряженном воздухе радиосвязь после ядерного взрыва не скоро восстановится. Кровавая пелена на глазах оставила в лучшем случае треть от нормального зрения; металлический вкус на языке, дикая тошнота и боль угнетали остатки сознания. Пренебрегая всем этим, капитан Шмырёв все же нашел в себе силы выбраться из оврага. На четвереньках добравшись до места, где несколько минут назад он с бойцами вылез на поверхность, Митя обнаружил, что никого из товарищей на обозримом пространстве нет. Огромный валун, рядом с которым он сидел и пил воду из фляги, теперь был заброшен на пригорок в десяти метрах поодаль. Кое-как поднявшись, капитан шатающейся походкой поплелся в сторону направления взрывной волны. Практически ничего не видя, он стал искать тела бойцов чуть ли не на ощупь. Двое из бойцов были живы, хотя и получили сильнейшие контузии и, судя по всему, переломались капитально. Кроме невразумительных реплик и стонов добиться от них чего-то не представлялось возможным.

Через какое-то время капитан услышал стон копошащегося в куче камней подполковника Хамсутдинова. Офицер сидел на земле, широко раскинув ноги, и пытался собрать ладонями лоскуты кожи на лице, разорванном в лохмотья от удара об острые камни. Передних зубов не было вообще, а нос, верхняя челюсть и лобные пазухи были проломлены и представляли собой сплошное кровавое месиво. На землю ручьями текла кровь, окрашивая все вокруг в багровые тона. Подоспевший Митя аккуратно уложил командира на землю, распаковал перевязочные материалы и принялся колдовать над его ранами, не придумав ничего лучшего, чем присыпать антисептиком и наглухо перемотать голову командира несколькими индивидуальными перевязочными пакетами, оставив лишь щель для рта. Единственный, кто более-менее остался нетронутым при взрыве, был Бледный. Он вылез, словно леший, из оврага и принялся орать во все горло в поисках товарищей. Вот уж действительно, у человека выработался мощнейший иммунитет к мгновенным расширениям веществ, не брало его ничего. Он-то и помогал Шмырёву с оказанием помощи раненым.

Подоспевший экипаж вертолета с Белостоковым на борту никак не мог предположить, что события могут принять такой трагический поворот. Пилоты с Семёнычем, еле живым Шмырёвым и перепуганным Бледным закончили сносить тела погибших и раненых бойцов на борт. У Хамсутдинова уже в полете начались сильные судороги. Необходимо было предпринимать экстренные меры по спасению командира. Но что можно было сделать на борту без спецоборудования и медикаментов? Митяй вколол раненым остатки промедола и предпринял очередную попытку протереть глаза, но красная пелена никак не проходила.

Шмырёва встретила в госпитале в Салехарде Дина, набросившись с расспросами на теряющего сознание окровавленного спецназовца. Гопарь и рад был хоть что-то рассказать ей, но, к сожалению, силы окончательно покинули некогда болтливого спецназовца.