Рональд Четвинд-Хейес - Элементал и другие рассказы

Артур зарычал и настоял на том, чтобы пройти на кухню, где он уронил горячую тарелку и разлил соус.

— Иди и сядь, — сказали они, и он знал, что они смеются над ним, греясь в теплом свете близости, из которой он был навсегда исключен. Он надулся, отлично зная, что так делу не поможешь.

— Чем-то расстроены? — спросил Грегори, и Кловер захихикала.

— Думаю, он хочет поиграть в саду.

— Там прохладно, старик. Не сможешь поло­жить еще камней на свою каменную горку.

— Или посадить капусту , — на Кловер нашёл приступ неконтролируемого веселья.

— Заткнись.

Артур услышал, как его голос поднялся до высо­кого крика, и он знал, что выглядит и говорит глу­по, но, казалось, он потерял контроль над разумом. Из-за этого он говорил и вел себя как безумец.

— Потише, старик, — мягко сказал Грегори. — Не сердись. Рождество — время добра, и все такое.

— Мерзкое Рождество, — Артур трясся от яро­сти. — Думаешь, я слепой? Думаешь, я слабоум­ный?

— Уверен, ты тронулся умом, — пробормотал Грегори.

— Я знаю, что ты спишь с моей женой, — Артур грохнул кулаком по валлийскому комоду. — Уве­рен, она даже не вставала, пока я был в госпитале.

— Он такой грубый, — Кловер задрожала, и Гре­гори нахмурился.

— Старик, это чересчур. То есть, в присутствии леди и так далее. Думаю, тебе нужно извиниться.

— Черта с два, — Артур пнул комод и нетерпе­ливо посмотрел на железную кастрюлю. — Вот что я скажу. Я повторю все это в суде. На разводе. Я замараю ваши имена. Вот увидите. О, субботним газетам это понравится. Жена прелюбодействует с человеком, который переехал мужа на спортивной машине...

— Не могу позволить тебе сделать это, старик, — мягко сказал Грегори, беря большой разделочный нож. — Никак не могу, понимаешь? Нельзя, чтобы наши имена связали. Кроме того, бедняжка оста­нется без гроша в кармане.

Холодная вспышка ужаса погасила огонь гнева Артура, и внезапно ему захотелось закричать.

— Что. что ты имеешь в виду?

— Боюсь, тебя придется убрать, старик, — пе­чально сказал Грегори, обходя кухонный стол. — Нужно подумать о добром имени леди. Извини и все такое.

— Ты сошел с ума, — Артур начал пятиться, но только попал в ловушку между шкафом и стеной.

То есть, ты не можешь. — его бедный, пора­женный ужасом мозг пытался найти обоснованную причину отсрочить его приближающуюся кончину.

Черт возьми, сегодня же Рождество.

Грегори хихикнул.

— Всему свое время.

Он приблизился к Артуру, потом с аккуратной точностью ударил его ножом между вторым и третьим ребрами. Он отступил, будто бы чтобы по­любоваться своей работой.

Артур издал странный булькающий звук, потом, к испуганному удивлению Кловер, оторвался от шкафа и на негнущихся ногах пошел по кухне. Ручка разделочного ножа выступала из его груди словно ужасающая растительность. Его рот от­крылся, и розоватая пена стекала с губ. Несколько слов вырвалось из его сокращенного горла.

— Должно... быть... она... уже... встала.

Он покачнулся как выкорчеванное дерево, по­том рухнул на пол. Какое-то время стояла тишина, потом Кловер выдохнула:

— О чем он говорил?

— Не знаю, — Грегори покачал головой. — Дол­жен сказать, он был крепким орешком. Я разо­гнался больше сорока миль в час, когда сбил его старым драндулетом, и будь я проклят, если он не поправился за три месяца. Потом я ударил его ог­ромным разделочным ножом в сердце, а он расхаживает вокруг, болтая как обезумевшая обезьяна.

— Грегори, — Кловер сжала его руку. — Кажет­ся, он еще дышит

— Разве? — Грегори потянулся к другому ножу. — Мы это исправим.

Вскоре они начали обсуждать, что им делать с телом.

— Мы так не планировали, дорогой, — пожало­валась Кловер.

— Знаю, милая, но когда он начал тебе грубить, я вышел из себя. Вроде как сделал дело, оставив планирование на потом. Не стоило этого делать, знаю. Извини.

— Но Грегори, радость моя, что мы с ним будем делать?

Грегори почесал голову.

— Понятия не имею. Всегда обставлял другие дела несчастными случаями. Безопаснее. Без про­блем. Мне нужно было только коллекционировать.

— Но Грегори, дорогой, нам нужно от него изба­виться. То есть, мы не можем оставить его на кух­не, и, боюсь, что власти не помогут, не задав неприятных вопросов. Ты должен подумать, дорогой.

— Хорошо, если ты так хочешь, — лицо Грегори приняло выражение, предполагавшее, что в его мозге началась какая-то деятельность. Потом он заговорил:

— Может бросить его на дороге? Несчастный случай, удар молнии.