Сергей Байбаков - Лесные Боги

Собака занялась ляжкой. Обхватив ее сильными передними лапами и тихонечко урча Шейла не торопясь вонзила клыки в мясо. Леший умильно смотрел на собаку. Русалки на лешего. Всем вдруг стало отчего-то приятно. Наверно, собаке от мяса на кости, лешему оттого, что он видит, как ест потомица бога Семаргла, а русалкам от выражения лица лешего. На нем гуляла такая улыбка, что доведись что-нибудь подсластить, не нужно было бы никакого меда. Достаточно, чтоб леший взглянул на пресное блюдо.

За такими важными, неотложными делами и занятными разговорами они совсем забыли о том, что в их сторону едут какие-то люди. Шейла бросила заниматься мясом, и с сожалением глянув на сочный, местами обглоданный кус, вскочила на лапы. Собака повела носом, коротко тявкнула и повернулась к русалкам. Они спокойно сидели на пеньках, выжидая, что же произойдет дальше: как люди будут обходить преграду, что недавно сотворил Дубыня. И тут леший и русалки насторожились. К озеру подъезжали венды.

Глубоко меж деревьев раздалось далекое лошадиное ржание. Ей вторила другая лошадь. Послышался чуть приглушенный топот копыт. Отряд из пяти всадников приближался к песчаному языку.

— Вот они, едут! — шепнул Дубыня. Отчего он говорил тихо, леший понять не мог. Ведь ясно, что из-за густых, непроходимых елей его не слышно. Наверно волновался. Сам поражался, как это у него получилось сделать такой большой невидимый заслон. Им-то, на косе видно и слышно все. А вот людям…

Лошади остановились перед невидимой чертой. Всего пять жеребцов и одна кобыла. На них восседают пять человек. Один из них старик, он на кобыле, рядом с ним мальчик на белоснежном коне. Предводительствовал отрядом здоровенный светловолосый парень, нет скорее мужчина. Видно, что уже немного кряжистый и заматеревший. Двое других молодые парни в красных рубахах. У одного из них рука замотана в лубок. Видимо покалечился где-то, бедолага. На поясах висят мечи. Это не охотничье оружие. За спинами налучья с луками и тулы. А вот это для охоты сгодится. Правда даже легких копий-сулиц ни у кого нет. Не говоря уже о рогатине, которой можно бера остановить. Странно, вроде и воины, но похожи на охотников. Странно

«Ну экие дурни! — мысленно заулыбалась Велла, глядя на молодых парней. — Кто ж в лесу красные рубахи носит? Выдумают же! Лес — это не город!» Русалка права: красный цвет — это яркий цвет опасности или яда. Все ядовитые гады любят стращать недоброжелателей таким вот ярким цветом. И это оправдано. На них мало кто отважится напасть. Себе дороже — куснет какой-нибудь зверек ядовитую да вонючую букашку, опробует яркий гриб и будет потом долго отплевываться и чесать лапой нос — выгоняя вонь, и лакать воду — чтобы охладить раскаленные внутренности.

Всадники держатся как опытные воины: вроде бы и на расстоянии находятся, и видно, что из виду друг друга не выпускают.

Люди с любопытством глядели вверх. Они разглядывали вершины невидимых для русалок и лешего елей. Да, так и есть. Дубыня был прав. Это княжеские дружинники из Виннеты, хотя и обряжены по лесному. Просто и удобно, как лесные охотники венды. Да они и есть венды, вон видно по их лукам и расшитым оберегами рубахам.

Венды о чем-то переговаривались. С косы сложно услышать, о чем именно. Наверно решали, каким путем дальше ехать. Косу они не видят, а дальнейший путь закрыт, надо объезжать и делать большой крюк. Дубыня постарался. Так елей насадил, что ни туда, ни сюда не пробьешься.

Вот один венд тронул повод и подъехал ближе к незримой черте, что отгораживала песчаную косу. И тут Дубыня едко улыбнувшись, неожиданно шлепнул себя рукой по щеке.

И сразу же — ох ты! — русалки увидели, как откуда не возьмись на людей набросились большие туманные тучки. Венды отмахивались от них, шлепали себя ладонями по щекам, запускали руки под рубахи, чесались где ни попадя. Что ж это такое-то, а?

— Видите, это я на них злое комарье, да мошку наслал, — заулыбался леший. — Им срок только в начале лета появиться, а я лесную гнусь сейчас меж еловых лап запрятал, да вот и наслал на людишек! Пусть почешутся! Быстрей уберутся, да своим путем отправятся!

Но венды убираться пока не хотели, отъехали, почесываясь, и вновь направились к невидимым елям. Вот упрямцы! Ну что тут поделаешь?

Тут Дубыня сердито улыбнулся, насупился и вложил два пальца в рот. Леший надул щеки и как-то по-особому свистнул. Да так, что Шейла даже присела, а, потом, не выдержав, положила лапы на уши.

Свист лешего оказался невыносим для собаки. Неслышимый для простого людского уха, неслышимый и для русалок. Леший просто бы дул сквозь пальцы. Раздавалось всего лишь тихое шипение. Но собака ощущала этот невыразимый дикий посвист так, словно ей в уши забрались едкие кусачие жуки и вдруг невыносимо принялись грызть и больно щекотать голову. Шейла, не выдерживая режущей боли, начала тихо поскуливать.