Сергей Байбаков - Лесные Боги

— Хм… хорошо, — усмехнулся Кирилл, — теперь я еще вроде, как и телепат. Ну что ж — всегда пригодится!

Хотя, немного поразмыслив, решил: «Впрочем, это не совсем телепатия. Я ведь не знаю, о чем думает этот монах. Его мыслей я прочесть не могу — иначе в голове стоял бы сплошной сумбур… Это какая-то избирательная телепатия: я разбираю только то, что он хочет мне сообщить. В данном случае это звуковой поток… Ладно, и на этом спасибо! А то незнамо где, да еще без языка! Вот номер был бы…»

Оглянувшись на пирамиду еще раз, Кирилл решительно двинулся вперед. То, что ждало его впереди, было настолько интересно, что он решил сначала осмотреть местность и выпытать из монаха все, что возможно. Отдых и еда, о которых говорил Яков, подождут…

Пройдя быстрым шагом несколько десятков метров, он обернулся. Монах спешил следом, но из-за невысокого роста угнаться за Кириллом не мог. Яков запыхался и утирал с невыразительного лица крупные капли пота.

«Мда, дружок. Проблемы. Хожу-то я быстро… Ладно, привыкнешь. В день человек должен проходить восемнадцать километров. Тебе только на пользу…»

— Яков, а вот эта пирамида… — начал Кирилл, и осекся. Никакой пирамиды сзади он уже не увидел. Она исчезла. Только казалось, что в лазури солнечного неба, так чудно сочетавшегося с лазурью моря, чуть видны прозрачные равносторонние контуры… Сквозь них просвечивало и играло барашками и солнечными бликами величественное море. А серая каменная дорога обрывалась почти на самом краю утеса.

Кирилл медленно пошел обратно, не обращая внимания на недоуменный взгляд монаха. Одно из двух: то, что пирамида исчезла Якову совсем не в диковинку, или… Вторая догадка оказалась верна: перед глазами Кирилла стали обозначаться контуры пирамиды, с каждым шагом прозрачность таяла и обретала плотность. Вскоре он опять стоял перед уходящей в небо откосной стеной, а дорога заканчивалась перед темным квадратным проемом.

«Чудеса… Чудеса да и только! Думаю, эта исчезающая, и вновь появляющаяся — к которой стоит лишь приблизиться — пирамида еще не самое необычное в этой земле… А это выяснится потом. Думаю впереди еще много чего такого меня поджидает…»

Кирилл взглянул на монаха, и его поразила еще одна догадка: «Ведь он стоит рядом и смотрит прямо сквозь нее… Видит он пирамиду, или нет? Ведь не заметить ее невозможно!»

— Яков, а что это за пирамида? Вы можете о ней что-нибудь сказать?

Монах смотрел недоуменно, явно не понимая, что хочет Кирилл.

— О какой пирамиде говорит господин? Я вижу только море, вот тут, — мнах указал на конец дороги, — путь на скалу заканчивается. Но если пройти по нему немного дальше, то мы окажемся в том месте, где имеет право быть лишь лорд Абигор. Мне туда ходить запрещено, а если бы и хотел, то все равно не смог бы пройти дальше этого места. И то, что я сейчас был там, — это благодаря воле лорда Абигора.

— Ясно, — сказал Кирилл, хотя на самом деле ничего не было ясно. Ясно лишь то, что он видит эту диковинную пирамиду, и вход в нее, а монах Яков нет. Вот так-то…

— Идемте Яков, я не буду торопиться.

Несмотря на кажущуюся крутизну спуск с утеса оказался достаточно ровным и удобным. Кирилл и не заметил, как они оказались в долине.

Внизу Кирилла обдал теплый ветерок, не чета тому прохладному морскому бризу, что свободно разгуливал на вершине утеса.

«Интересно, останется ли у меня этот дар: понимать чужую речь и говорить так, чтобы понимали меня? — размышлял Кирилл. — Или стоит мне выбраться отсюда в свой мир, как это чудное дарование исчезнет?» Он усмехнулся этой, в общем-то, дикой мысли. Только попал неведомо куда, не успел ни в чем разобраться, а уже думает о возвращении.

А может, то что он сейчас видит всего лишь бред? Тот спокойный бред, те же видения, что одолевают душевнобольных? Впрочем, что видят люди с помраченным рассудком, Кирилл не знал. Так что сравнить не с чем. Единственное в чем он твердо был уверен, это то, что у него не белая горячка, в народе именуемая ласковым словом — белочка.

Насколько слышал Кирилл, в белочке не ощущается того спокойствия и умиротворения, что овладевало им сейчас. В белой горячке народ мечется и видит всякую жуть и непотребство. В ней мозги клинит так, что небо с овчинку кажется. А тут же небо голубое, бездонное. И никаких страхов Кирилл не ощущал. Это первое. А второе — Кирилл выпивал редко, немного и только качественные напитки, а не ту бодягу, что льется на несчастную Россию.

Кирилл поймал себя на мысли, что предложи ему вернуться обратно, он всеми силами станет этому противиться. Что-то возвращаться нет ни малейшего желания. Ведь он попал в сказку. А часто ли люди попадают в сказку? Нет. Большинство — никогда. Люди тянут лямку рабочей скотинки, не задумываясь о будущем. Рабочая скотинка — это так, образно. Неважно, откуда ты смотришь на мир: из иллюминатора собственного лайнера или сквозь грязное стекло общественного транспорта. Главное — ты обязан что-то делать, выполняя порой никчемную, никому не нужную работу. Надо работать. Работать изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. Работать всю свою короткую жизнь, ни о чем не задумываясь, не видя, как прекрасен мир.