Светлана Воропаева - Незваный гость

Вскочил он на лапы, оглядел всю избу — нет ведьмы. Выскочил на крыльцо и видит, что ни от кого Баба-яга не скрывается: возле курьих ног стол поставила, скатерть белую расстелила, на неё самовар водрузила да сласти выложила, сидит спокойно, чай пьёт и белочку угощает.

— Ты что наделала, ведьма?! — закричал волк.

— Как что? — даже не обиделась Баба-яга. — В зверя тебя обратила. Ты думал, что туда-сюда между мирами в человечьем обличье шастать можно? Я ж тебе рассказывала, неуч: сначала люди в зверей превращаются, а уже потом на тот свет переходят.

— Так как же я там в волчьем обличье ходить буду?

— Там ты своим обликом никого не удивишь, не волнуйся, — засмеялась Яга.

— А говорить я как буду? — не унимался Никита.

— А сейчас ты как говоришь? — переспросила колдунья.

— По-человечьи, — сам удивился молодец.

— Вот и там будешь говорить по-человечьи, а хочешь — по-звериному или по-птичьи. Поблагодарил бы лучше! Такого волка из тебя статного сделала, а ты не рад.

— Спасибо, — выдавил из себя Никита, но счастья своего так и не ощутил.

— Ладно, потом благодарить будешь. Вон, видишь, между двумя ёлками, справа, слегка воздух мутный? Это и есть вход в Навь. Пять минут с белочкой поболтай, пока ты её понимаешь, а потом ступай. Времени у тебя не так много, всего три дня: четвёртый день — последний, когда белку можно обратно в человека превратить. А я пойду, чтоб работа не копилась, и так на твоё превращение много времени потратила, целый час колдовала.

Как только Яга скрылась за дверью, белка мгновенно подскочила к волку, обняла его, насколько хватило её беличьих лап, и произнесла Катюшиным голосом:

— Милый мой, Никитушка, как же я соскучилась, — прижалась сильно-сильно.

Селиверстов так и обомлел. Стоит неживой, только из правого глаза слеза счастливая катится.

— Беги, любимый мой. Времени не так много осталось. И верь Яге, она действительно хорошая женщина, слово своё держит.

Волк тяжело вздохнул от груза неземной ответственности, лизнул белку в её прекрасный нос и побежал к входу в мир мёртвых.

Вместе со шкурой волка Никите достались волчья ловкость, волчья скорость и волчья прыть. Через четыре прыжка он оказался у входа, на пятый попал на сторону мира мёртвых, а на шестом к нему пришло неприятное осознание, что он даже не спросил у Яги, кого ему придётся искать. В детстве мама часто читала ему сказки перед сном, сидя у изголовья кровати, но он никак не мог вспомнить, кто был мужем Бабы-яги и был ли у неё муж вообще. Вроде бы у Яги были дочери, а значит… значит, хоть один мужчина у неё всё-таки был. Хотя личность она волшебная, к ней и святой дух мог наведываться.

Селиверстов решил не терять понапрасну времени, а вернуться и расспросить Ягу, кого же ему стоит искать, да ещё, может, обзавестись картой потустороннего мира или изображением её супруга. Он сделал прыжок в сторону выхода, но не смог возвратиться в Явь — неведомая сила преградила волку дорогу, словно натянув невидимую сеть на вход. Он ощущал её каждой шерстинкой, но не видел глазами.

— О, новичок! — радостно захлопал в лапки, как в ладоши, заяц. — И шкурка у тебя совсем непотрёпанная. Эй, серый, сколько ты волком ходил, пока тебя сюда не отправили?

Но волк молчал, усердно пытаясь прорвать невидимую сеть, не пускающую его обратно в мир живых.

— Да брось ты это занятие, новичок, в шкуре животного ты не сможешь вернуться. И проход этот не для простых смертных. Лучше скажи, как тебе удалось сохранить шкуру такой свежей. Может, ты траву какую заветную знаешь, а то я на тридцать восьмом году в шкуре зайца лысеть начал. Давно пора облик менять, но никак не получу благословение от Сиды, провожатой по Нави, она говорит, нужно ещё подождать, не выслужилась шкура.

Волк притомился, сел возле двери, но на зайца смотреть не спешил. Не до зайца ему было. Ему б с Бабой-ягой поговорить, а не с зайцами. А потом навалились на него думы чёрные. Может, бабка его специально сюда заманила? Мозг всякими белками запудрила, и попал он в ловушку. Он ведь даже контрольных вопросов той рыжей не задал. А что если эта белочка вовсе не Катей была, а лишь голосом её говорила? Конечно, он обмяк и забылся, а кто бы не забылся от приятных речей якобы его любимой женщины. Но что ж ему теперь делать?!

Завыл волк. Опустился наземь, голову на лапы сложил, будто умирать собрался.

— Эй, серый! Что с тобой? — прямо в морду заглянул ему заяц. — Ты не подумай, я ничего, уже уходить собирался, нелюдимый ты, с секретами. Но ты так завыл жалобно, что сердце моё дрогнуло. Что с тобой?