Александр Ледащёв - Дождавшийся Манчак [СИ]

Ближе к вечеру, к этому дому, какой-то странной, равнодушной походкой, не то, чтобы нога за ногу, но и несясь, как перепуганный рысак, а заодно и не пялясь по сторонам, подошел белый человек, что было диким уже само по себе.

Выглядел этот белый достаточно обыкновенно, а точнее, более, чем обыкновенно. Да и вел себя абсолютно естественно, каковые факты, видимо, и позволили ему пересечь, сохранив башку на плечах, то огромное расстояние от моста, делившего Новый Орлеан, до описываемого нами дома. Полиции тут сроду не бывало, копов никогда не интересовало, что происходило в этой части города — ниггеры занимались своими делами, а если часть товара попадал в соседнюю часть города, для белых дураков — да и плевать на это, в конце концов. Время от времени городское управление, получив перцу под хвост, оживлялось, а уж ближе к выборам, разумеется, такие нездоровые вспышки активности на него нападали регулярно и происходило что-то вроде рейдов, «для искоренения, очистки нашего города… от этой заразы… завоевания… идеалы» — но черных то заблаговременно кто-то предупреждал, или же они попросту разбегались по окрестностям и черта с два ты кого-нибудь в этих зарослях и болотах отыщешь. Да и охота была.

Тем не менее, это белый привлек их внимание. Хотя бы тем, что он был действительно… Странен. Одет он был в поношенную старую куртку военного образца, той самой, разумеется, модели «М-65», которую нашивал небезызвестный Джон Рэмбо, с бесчисленными карманами, с оборванными шевронами, застегнутую на все пуговицы, несмотря на теплую погоду. Из под нее виднелись штаны, пошитые, казалось, совсем уже из какого-то брезента, с карманами на бедрах, коленях и, кажется, даже на щиколотках, тоже, разумеется, военного какого-то образца. Обут этот искатель приключений был в нечто среднее между высокими кроссовками и военными летними ботинками, при взгляде на которые первое приходившее на ум слово было «изнасилованные». В общем, выглядел он, мягко сказать, не ахти. Правда, присмотревшись к нему, недреманные часовые поняли, что одеяния его, хоть и ношеные, и видавшие виды, очень далеки еще от признаков распада. Рабочая, пользованная по назначению, одежда — вот и все. Сам белый росту был среднего, а может, и чуть выше, во всяком случае, рядом с рослыми парнями на высокий рост он не претендовал. Лет ему скакнуло уже, скорее всего, за сорок, лицо его было сильно обветренным и загорелым, а кожа на носу слегка шелушилась, словно обгорев, обветренными и загорелыми были и его руки. Он был усат, бородат и длинноволос. Не мылся он, судя по всему, тоже пару недель — запах от него шел стойкий, уверенный запах парня, который предпочитает спать, не раздеваясь. Волосы свалялись и спутались, борода с усами тоже не отказались бы как от расчески, так и от ножниц, но владельцу всего это было, судя по всему, на это наплевать. В общем, белый, как и его костюм, нуждались в стирке и мытье. Это было заметно даже этим неграм, которые о том и другом вспоминали, попадая под дождь.

Бомж? Вряд ли. Не был он ни пьян, ни обколот, ни обкурен, не было в нем и той надломленности, что всегда выдает бомжа, даже если обрядить его во фрак. Выражение лица его, спокойного и равнодушного, все же выразило, наконец, какую-то эмоцию, по мере его уверенного приближения к дому, что столь сурово охранялся. Но эмоция была тоже не к месту. Эдакий изучающий интерес пресыщенного наблюдателя за живой природой. Парни насторожились. Ну, ладно, ладно. «Насторожились» — это, пожалуй, сильно сказано. Скажем так, уделили ему толику внимания.

Белый, не ускоряя шага и не замедляя, подошел к ним и произнес фразу, совершенно неуместную и абсурдную в сложившихся обстоятельствах: «Мне нужны деньги». Голос у него был негромкий, глуховатый, равнодушный, а точнее, лишенный какой бы то ни было окраски. Это была простая констатация факта. Слегка насторожил акцент — это не был акцент, скажем, северных штатов, нет, английский белому был, судя по всему, не родным языком.

Старший подумал, что белому нужны не деньги, а, скорее, психиатр, но, к сожалению, тащить его к врачу не было ни у кого ни времени, ни желания. А потому проще было его избить и бросить в пыль, если не успеет удрать, а еще проще — проломить ему башку и бросить в болото, что простиралось прямо за этим домом и где его никто и никогда бы не нашел, будь хоть сыном самого, мать его, президента. Мать его. Мысли эти, да и сам белый, подпортили настроение старшему группы охраны саммита.