Александр Лучанинов: Каменка [СИ]

Тогда он коснулся лица. Следы от осколков ружья тоже исчезли.

Не зная, что произошло, и как поступить дальше, Гена бессмысленно развернулся на месте. Он ожидал увидеть хоть какой-нибудь ориентир в обступившем его тумане, ствол дерева, вздыбившийся корень, на котором только что сидел, спину убегающего старика (хотя это было совсем ма-ловероятно). Вместо этого он увидел то, чего ожидал в по-следнюю очередь — знакомый, но уже успевший забыться си-луэт дорожного знака. Красный треугольник и два бегущих черных человечка на белом фоне.

Гена подошел к нему и прикоснулся кончиками пальцев к холодной металлической поверхности. За неполную неделю в Каменке знак, в отличие от Володарова, совсем не изме-нился.

Вдруг, из ватной тишины тумана донесся странный звук, который Гена сперва принял за стон умирающего животного, но после того, как тот повторился, он понял, что это был гу-док локомотива.

Забыв обо всем, Гена пошел на звук. Он шагал, не заме-чая, как туман под его ногами рассеивается, оголяя землю, а над головой проступает ночное небо. Он шел вперед, ведо-мый повторяющимися гудками, пока, наконец, не вышел к бетонному островку перрона, у которого возвышалась старая электричка. На подножке ближайшего вагона этой элек-трички стояла проводница с необъятной грудью, ярко-красной, сбившейся в комочки, помадой на губах и сальны-ми волосами, закрученными химией.

— Привет, участковый, — улыбнулась она хищной улыбкой. — Не надумал еще к нам на железку?

— Простите? — переспросил Володаров, подходя ближе.

— Я говорю, билет не забыл? А то у нас без билета не поло-жено. Даже участковым.

— Билет? — непонимающе повторил Гена и машинально полез в карман брюк, в котором, к собственному удивлению, обнаружил скомканный клочок бумаги. Он достал его, раз-вернул и поднес к лицу.

— Ну что? Куда едем?

— Домой… — он повернул голову и увидел в окне вагона до боли знакомых женщину и маленького мальчика. Они смот-рели на него, приложив ладони к стеклу, и улыбались.

Шпак остановил велосипед у дома Альбертовича, слез с него и облокотил рулем на ворота. После, встал на носочки и заглянул во двор.

— Любка? А ты чего тут? — удивленно спросил он, увидев, как продавщица согнувшись почти вдвое (что было явно несвойственно людям ее габаритов), возится с цветами в цветниках.

— Не твое собачье дело, Шпак, — огрызнулась она, отмах-нувшись от него как от назойливой мухи.

— Как жеж не мое? А вдруг ты тут цветы воруешь?

— Не ворую я, угомонись. Просто зашла Паше помочь. Он ведь у нас совсем один остался, бедняжка…

— А, помочь… — Шпак сдвинул помятую кепку на лоб и по-чесал затылок. — Да он вроде бы и сам хорошо справляется.

— Так, говори, чего хотел и иди своей дорогой! — Люба вы-прямилась и погрозила ему кулаком. — Чего прицепился?

— Да я узнать хотел, как там с этим… как его… с Петровичем дела. Нашли?

— Он Павлович, — поправила Люба, — и нет, не нашли. По-ходили недельку и бросили. Сказали — пропал без вести.

— Да… — протянул Шпак. — Дела… Вот так живешь себе, живешь, а потом пропал без вести, — он сделал паузу, после чего продолжил: — А про Лешку с Зинкой что?

— Да больно оно им нужно. Сказали, к делу присовокупят, а что то значит — хрен поймешь. Видать вместе теперь про-падать без вести будут.

— Да… — снова протянул Шпак. — Дела… Ну, всяко хоро-шо, что мы еще здесь. Да и пустых дней уже с неделю не бы-ло. Глядишь, там и жизнь наладится.

— Иди уже, давай, оптимист, — Люба оторвала от цветка листик, скомкала и бросила его в почтальона.

Шпак знал, что тот не пролетит и половины пути, а потому только улыбнулся, на прощание приподнял кепку, затем сел на велосипед и покатил дальше по улице, постепенно исчез-нув в клубах дорожной пыли.