Роберт Блох - За трофей!

— Может быть, они не хотят сублримировать, — сказал Рэймонд. — Может быть, они просто не могут.

— Но основы психологии…

— …применительны к человеку, — закончил за него Рэймонд. — Но — совсем не обязательно к ёрлам. — Он хлопнул Филиппа по плечу. — Что ж, вы пытались. Теперь, быть может, вы понимаете, почему я никогда не пытался перевоспитать их. Никакого толку.

— Я не сдамся так просто, — заявил Филипп. — Идея, так или иначе, хороша. Спорт — лучшая замена для реальных боевых действий. Это всегда работает.

Рэймонд привел его в свой кабинет и усадил на стул. Подбежавший ёрл услужливо влил в него стакан аспергина, не забыв вытереть подбородок.

— Замена, — произнес старый Администратор. — Вы не можете допустить хоть на секунду, что ёрлам просто неведом сам принцип замены? Зачем им замена, когда они могут биться всерьез? Постановочный бой, бой с правилами — это их никогда не удовлетворит. Это все — понарошку.

— Понарошку… — эхом откликнулся Филипп и резко поднялся. — Ну конечно же! Почему я раньше об этом не подумал? Никому не нужна замена, когда есть что-то, чем можно заменить саму замену! Но если альтернативная замена более недоступна, им придется согласиться с тем, что есть!

— Что вы имеете в виду? — спросил Рэймонд. — Если у вас есть какие-то новые дикие идеи, молю, откажитесь от них.

Филипп покачал головой.

— Никаких «диких идей». Один лишь здравый смысл. Вы наставили меня на верный путь, Рэймонд! Я в большом долгу.

Он развернулся и направился по коридору в свою комнату. Ёрл-служка было хотел пойти следом, но замер на полпути, вспомнив, что его услуги не нужны. Озадаченно моргая, он пошел готовить Рэймонду два стакана аспергина.

…Два часа спустя Рэймонд лег в постель, чувствуя приятное аспергиновое опьянение. Его почти не потревожили какие-то странные вспышки за окном, сопровождаемые слабыми криками.

Только когда прибежал ёрл из торги, Рэймонд открыл глаза и сел.

— Что такое? — пробормотал он.

— Вы придти! — задыхаясь, выговорил ёрл. — В торга, скорее!

— Зачем?

Глаза ёрла — все в синих прожилках — закатились.

— Нова министрата там! Он жечь трофеи!

— Мать мою так! — Рэймонд выпростал ноги, и служка в мгновение ока нацепил на них туфли. Порылся в своем комоде, выискивая бластер — вещь, до этого ни разу не пригождавшуюся. С холодной тяжестью рукояти в руке он последовал за ёрлом-гонцом вниз, на улицу, на тропу, ведущую в торгу.

По мере их приближения вспышки делались все ярче.

Ёрл не врал.

Филипп дождался, когда все в селении уснули, а потом, под покровом ночи, осуществил свой план. Он ходил из одной незапертой хижины в другую и собирал копья, торжественно стоявшие у порогов. Снеся всю добычу на поляну, он достал свой бластер — и принялся уничтожать трофеи. Головы полыхали в плазменном огне ярчайшим пламенем — но даже оно смотрелось блекло в сравнении с гневом и отчаяньем разбуженных вспышками и шумом ёрлов.

Филипп в позе победителя стоял над горящей грудой с бластером в руке. Ёрлы взяли его в кольцо, визжа, размахивая копьями, с каждым шагом сужая круг.

— Отойдите! — кричал Филипп. — Я не собираюсь делать вам больно! Это для вашего же блага — разве не видите? Нельзя рубить головы! Нельзя убивать!

Рэймонду еле удалось разобрать слова во всеобщем гомоне. Вряд ли сами ёрлы услышали или поняли их. Даже если услышали и поняли — для них они, эти слова, ничего не значили. И потому они сужали круг, и острия копий уже почти тыкались Филиппу в живот.

— Стоять! — рявкнул Филипп. — Я — ваш Администратор! Я приказываю вам вернуться в хижины! Еще один шаг, и я…

Никто не решился сделать этот шаг.

Зато у самого уха Филиппа свистнуло брошеное копье.

Он не попытался бежать. Он даже не пригнулся. Не дрогнул. Обернувшись к метнувшему оружие ёрлу — голубокожему коротышке с пустыми руками, — он наставил на него дуло бластера и спустил курок.

Вспыхнув, серебристый луч вонзился ёрлу в лоб и прожег его насквозь, весело потрескивая. Ёрл упал наземь, скрючившись и почернев.

Толпа дружно охнула.

Гомон стих.

Копья опустились.

Что-то громко зашипело: это Рэймонд плеснул кадку воды в костер.

Они все смотрели молча на то, как он вырвал бластер из руки Филиппа и бросил в центр умирающего пламени. Смотрели на то, как он тащит его прочь. Смотрели на него, когда он вернулся и простер к ним руки.

— Я искренне сожалею! — крикнул он. — Филипп совершил большую ошибку, но больше такое не повторится! Дайте ему уйти с миром!