Это было чудовищно нелепо, но Хана издалека услыхал женский голос, голос был негромкий, но отчётливый, и он кого-то звал.
Вдоль невидимого барьера со стороны светлых шла женщина, бесстрашно глядя на беспощадное воинство Чёрной Эф, на этот океан чёрных шлемов, копий и мечей.
Не пугали её ни ящеры, ни ужасные пиявозмеи, ни драконьи языки пламени, вырывавшиеся в её сторону.
Со светлой стороны на неё смотрели, но никто не пытался окликнуть или объяснить бабе-дуре, где она находится! Все смотрели и молчали, как бы признавая её право на это хождение по полю, где вот-вот разразится битва, где полягут тысячи и тысячи воев, и когда она кончится, неизвестно.
Тем временем зовущая приблизилась настолько, что Хана разобрал её слова, не сразу, но понял, кого она зовёт. Наконец, скинув с себя оцепенение, он снял шлем и уже явственно услыхал своё имя. Вскоре женщина поравнялась с ним, увидела его и остановилась. Ну, конечно! Только у него ненормальные родственники гуляют по полям сражений, да не после этих самых сражений, а до начала их. Елена Олеговна собственной личностью явились. Родственница, надо отметить, выглядела не очень — волосы распущены, с плеч свисает какое-то рубище, ноги босые, в глазах слёзы и тоска вселенская. Она безбоязненно приложила ладони к невидимой границе, разделяющей свет и тьму, позвала.
— Герман Валерьянович, подойди, пожалуйста! Наконец-то я тебя нашла, Герман!
При звуке её голоса он вздрогнул, такие же просящие нотки отчаяния звучали, когда она просила за сына своего Антоху. Тот, стоя неподалёку, тоже слышал зов матери, но только низко опустил голову и не стронулся с места.
Хана нерешительно сделал несколько шагов из строя к ней навстречу. Тогда он не устоял, и вся жизнь перевернулась на другой бок, но сейчас только выслушает её и всё! Что бы она ни сказала, он — скала, глухая неприступная скала. Чёрствый, засухаристый, как горбушка прошлогоднего хлеба, равнодушный Отмеченный! Тем не менее, подошёл почти вплотную, глянул вопросительно…
— Герман, прости меня, если сможешь! Погубила я твою душу и свою! И с места этого не сойду, пока не простишь!
— Елена Олеговна, уходите скорей отсюда, бой тут намечается! Вернее, какой бой, битва ужасная, крови много будет!
— Что мне ваш бой, Герман! Мне за другое страшно, страшно, что не простишь ты меня! Уговорила тебя, запутала, сына спасала! Глаза не видели, уши не слышали, не соображала, что творю, разум отказал! Нельзя было этого делать, прости ты меня, ради матери твоей прости!
Бедная женщина обессилено сползла и опустилась на колени, бормоча слова прощения. Надломилось что-то в душе у Ханы, перевернулось окончательно, до черноты в глазах пронзила боль острая и сладкая. Брызнули слёзы облегчения, затуманивая всё вокруг, и опустился он тоже на колени, приложил ладони к её ладоням, чувствуя, как истончается от их тепла невидимая стена отчуждения!
Наконец, соприкоснулись их ладони, обнялись они, стоя на коленях, и просили друг у друга прощения, и молились каждый на свой лад, веря и надеясь на прощение за всё, содеянное ими, за мысли и поступки неблаговидные. Соприкоснулись не только ладонями, но и душой слились в одно целое! Жгло их одинаково больно, одинаково стоически терпели они и каялись, черпали силу друг в друге и верили. Наконец, закончились слёзы, и пришло облегчение. Рука Герки сама нащупала кожаную тесьму, рванула, что было сил! Сверкнул яростным блеском оберег, падая на землю! Задрожало всё кругом в свирепом буйстве, но не замечали они поднявшегося вокруг вихря, молний, раскалывающих небо, не видели и не слышали ужасного рёва ящеров и воя разочарованных тёмных сил. Издалека доносился до них только затихающий колокольный звон…
Потом тишина, пение птиц.
Первым осознал невероятный грохот, как будто раскаты грома приближались к ним, Герман, поднял голову. Из подъехавшего гусеничного «ДТ-75 М», заглушив движок, в открытую дверцу выглянул тракторист в кепке и светло-серой рубахе. Молодой парень с мускулистыми загорелыми руками, на правой татуировка — якорь с обрывком цепи, оглядел их сверху и от души облаял, — слышь, любовники, али сеновала не нашли? Чего на поле-то вцепились друг в друга, уж так невтерпёж, что под трактор захотелось?
Но, вглядевшись повнимательней во встающую с колен пару, понял — не тот случай! Увидел пожилую заплаканную женщину в одеянии, которое явно было трофеем ограбления ближайшего огородного пугала, с распущенными седыми волосами, измождённым от переживаний лицом, но с просветлённым взглядом! Увидел парня лет тридцати, жилистого, но изгвазданного и исчумазенного до невозможности какой-то сажей, но тоже с ясными блестящими глазами человека, скинувшего с себя непосильное бремя.
Читать дальше