Владислав Тихонов - Наследство одержимого

И не было в городке никого, кто смог бы сказать что-то большее об Иоганне Эспенлаубе. Ведь был он холост, родственников сторонился, как чумы, а все пятеро его слуг оказались от рождения глухонемыми…

…Дождь нарастал. Доктор отвернулся от окна кареты и задернул шторку. Прикрыв глаза, он вслушивался в громовое ворчание вдали и думал о своем доме. Успел ли он как следует выгореть? Или, может, расторопные соседи во главе со все той же несносной фрау Шмидт остановили огонь? Впрочем, даже если и так, то уж Рабочая-то Комната наверняка успела превратиться в черный остывший ад. Полопалась лабораторная посуда, бумага и пергамент меж съежившихся переплетов стали слоями хрупкого угля… Доктор вздохнул, вспоминая свой потайной кабинет. Нигде и никогда он не чувствовал себя так хорошо, как там. Среди стен, уставленных шкафами с книгами и инструментами, под чучелом небольшого пыльного крокодила, забавно качавшегося на цепях под потолком… Там Иоганн Эспенлауб освобождался от главного страха, прилипшего к его душе еще в отрочестве, — мучительного, повседневного страха смерти. В той маленькой комнатке он двадцать лет деятельно боролся с ним. Сначала лишь как дерзостный анатом, фармацевт, химик. Но потом… Потом Эспенлауб неосторожно перешагнул некую грань. И не пожалел об этом…

Собственно говоря, открылось ему тогда немногое. Первым и главным впечатлением был ужас — неизбежный при всяком поверхностном общении с Потусторонним. Но вслед за ужасом пришло болезненное желание заглянуть За Грань снова и снова… Именно там и следовало добыть те знания, что Эспенлауб безнадежно искал на дне своих реторт и в скользких чревах изрезанных мертвых тел.

И скоро труды по анатомии на столе у доктора сменились такими трактатами, от одного взгляда на которые любого христианина бросило бы в дрожь. Опыты и наблюдения постепенно приняли вид самых странных и самых далеких от медицины церемоний.

Так продолжалось пятнадцать лет. Нет, с виду господин Эспенлауб оставался таким же, как и прежде — несколько угрюмым и медлительным, но учтивым, внимательным и честно отрабатывающим свои недурные гонорары. Но внутренне это был уже другой человек, безумно и радостно шедший по пути победы над смертью…

Этот путь окончился три недели назад — тихой июльской ночью, под острое тиканье больших кабинетных часов, стрелки которых достигли двух. Долгожданное и неожиданное произошло с первым ударом часового молоточка. Выпотрошенная тушка крысы, распятая на полу в центре мелового круга, внезапно изогнулась и задвигала челюстями. Страшный, рычащий и прерывистый голос раздался в кабинете. Не сразу дошло до Эспенлауба, насколько могущественная сущность стала общаться с ним. «Появись!» — неосторожно крикнул он и тут же упал, отброшенный взрывом… А в белом потолке прямо над ним словно бы протаяла большая круглая дыра. Сквозняки с шумом завихрились в ней, оборвали с цепей крокодила, затянули его вверх, а вслед за крокодилом был пойман воздушной воронкою и сам доктор. Тотчас после этого потолок как ни в чем не бывало затянулся и разгладился…

Когда Эспенлауб возвратился, оказалось, что в городке прошло к тому времени целых семь дней. Доктору же думалось, будто он пробыл в ином измерении не больше часа. Но это было, в конце концов, не так уж и важно. Ведь теперь доктор Иоганн Эспенлауб знал пусть и не все, но, во всяком случае, очень многое из того, к чему другим смертным не дано и приблизиться (подчас к их же благу!). И еще. Доктор Иоганн Эспенлауб стал теперь по-настоящему другим человеком — впрочем, не совсем человеком…

Что же произошло? Говоря по сути — взаимовыгодная сделка: с одной стороны — смертный доктор Эспенлауб со своим ветшающим телом и беспокойной душою, с другой — некая бессмертная и бестелесная субстанция с определенными агрессивными устремлениями. Было заключено нечто вроде договора об аренде… с последующей безвозмездной передачей. Субстанция вселялась в доктора, сообщая ему часть своих нечеловеческих возможностей, а затем постепенно и безболезненно поглощала его сущность, присваивая себе весь его жизненный опыт. И при этом личность доктора не умирала, а лишь сливалась со своим «арендатором», обогащая его…

Было это в 1693 году. Бежав из городка, Эспенлауб отправился путешествовать. Появляясь то в Испании, то в Исландии, он всюду с потрясающей легкостью оставлял по себе самую недобрую память. Не узнать было сорокачетырехлетнего косноязыкого домоседа! Мало того, что он ухитрился изрядно помолодеть, так еще и оказалось, что ему вовсе не чужды сугубо профанные радости. Ворох загубленных судеб, испорченных реноме и странных смертей тянулся за веселым доктором по всей Европе. В конце концов, спасаясь от сонмища благополучно нажитых врагов, Иоганн Эспенлауб скрылся в Московии — стране причудливой, дикой и с давних пор возбуждавшей его любопытство.