Роберт Блох - Рассказы. Том 2. Колдовство.

Глаза моего друга были полны горечи.

— Ты видел, что произошло, док. Он появился и угрожал мне. Сказал, что сыграет еще раз — это последний шанс, которым я могу воспользоваться! Он хочет забрать эту штуку в храм для совершения обрядов. Сказал, что теперь зверь злится, и если он оживет, то, прежде чем идти к нему, причинит мне вред. И статуя оживет, если он снова сыграет — я знаю это! Это могло бы случиться сегодня, если бы тебя здесь не было.

Тогда я повернулся к нему.

— Грег, не двигайся.

— Что…

— Я сказал, помолчи. Послушай меня, сейчас. Сначала я подумал, что статуя тебя гипнотизирует. Твое пьянство и устоявшиеся взгляды могли вызвать у тебя галлюцинации.

— Это неправда! — Митре вспыхнул.

Гнев — обнадеживающий признак!

— Я знаю это. Тебя загипнотизировала не статуя, а неземная музыка.

Митре уставился на меня.

— Музыка?

— Да, эти дудочки. Я слышал их — они коварны, Грег. Они обладают определенными тонами, которые взывают к первобытным инстинктам; парализуют определенные нервные центры, а в некоторых случаях притупляют мозг, как это делает опиум. И ты представляешь себе розовых слонов, марширующих из статуи, воображаешь, что эта штука вот-вот сдвинется с места. В статуе абсолютно ничего нет. Ты меня понимаешь, Грег? Он не полый — он твердый. Конечно, я мог бы его разбить. Но я не буду. Ты будешь бороться с этим как мужчина, и я буду бороться вместе с тобой. Вот мой план, Грег. Этого человека нужно остановить, и прямо сейчас.

Митре начало трясти.

— Нет, не трогай его! Он священник, у него есть силы…

Я покачал головой.

— Никаких сил, Грег, он просто опасный фанатик. А теперь я собираюсь устроить засаду на улице. В аптеке. Я подожду. Когда ты услышишь музыку, я вернусь. И на этот раз мистер флейтист никуда не денется. Поверь мне, Грег — это единственный способ остановить твою болезнь. Разрушение статуи не поможет твоему психическому состоянию. Нам нужен этот человек. Он источник всех твоих проблем.

Митре все еще сомневался.

— Да, но опасность … если он снова сыграет, статуя сдвинется.

— Ерунда! Ты должен держать себя в руках. Делай, как я говорю. Оставайся здесь, индус вернется, я знаю. Тогда позвони мне немедленно. И не волнуйся. Мы еще победим этого парня!

Я пожал его плечо, повернулся и ушел. Митре все еще трясло, но он сумел взять себя в руки и слабо улыбнулся на прощание. Я спустился по лестнице и вошел в аптеку, договорившись с продавцом, что, когда я завершу разговор по телефону, он немедленно позвонит в полицию и отправит их прямо к Митре.

Потом я сел обедать в кабинку. В углу магазина было темно, и, пока я вглядывался в темноту, в моем мозгу возник непрошеный образ.

Черная слоновья морда Ганеши расплылась в ухмылке, хобот начал раскачиваться, бивни двинулись вперед, жуткие ноги злобно гарцевали.

Подавляя страх, я продолжал есть. Этот проклятый идол, эта хитрая музыка меня тоже достала.

Наступила ночь, и, хотя по аптечному радио передавали пронзительный джаз, мой мозг слушал другую музыку — странную, жуткую м далекую музыку, которая проникала в мои чувства и терзала рассудок. Я услышал ужасную музыку, словно в тумане, а затем…

Раздался резкий звонок телефона!

В кабине было темно, когда я дрожащей рукой снял трубку. И по проводам до меня донесся пронзительный крик Митре:

— Док! Он здесь, во дворе! Я закрыл окно, а музыка все звучит, все громче и громче. В спальне темно, но я вижу статую! Она смотрит на меня, и ее глаза двигаются — останови музыку, док!

— Грег, держи себя в руках! — рявкнул я.

— Док, скорее, — она начинает махать хоботом, — в такт музыке! Послушай, док, ты слышишь музыку — они выходят из статуи! Я вижу, как они блестят на свету — док, давай же — музыка громче, ближе…

— Грег, ради Бога!

— Док — он спускается с пьедестала … он идет за мной … я вижу бивни … он движется … док!

Раздался неописуемый крик, эхо чистого безумия. А потом по гудящему телефону я услышал эту проклятую, эту леденящую душу музыку флейты, поднимающуюся и поднимающуюся пузырящимися волнами ужаса.

Я бросил трубку и выскочил из аптеки. Мои ноги загрохотали по улице, по вестибюлю, вверх по лестнице. В руке у меня был ключ Грега, и я рывком распахнул дверь в кромешную тьму. Промчался через гостиную, а музыка обрушивалась на меня со всех сторон — торжествующие, кудахтающие ноты, которые, казалось, издевались и вопили.

Потом я оказался в спальне. Митре лежал на полу, а я зажег лампу. Музыка все еще звенела в воздухе вокруг меня, и я дико смотрел на пьедестал. Он был … пуст!