Роберт Блох - Рассказы. Том 2. Колдовство.

Она щелкала, понимаете, о чем я? Солнечная комната, обычная пишущая машинка на обычном столе, печатающая рассказ-ужастик без человеческих рук. Каждый щелчок отдавался болью в моем мозгу. Айрес уставился на меня остекленевшими глазами.

Я начал шептать, сам того не зная.

— Но почему? Почему? Почему Хокинс так ненавидит тебя и мучает? С какой целью, если бы он каким-то странным образом догадался, что умирает, он проклял тебя? Что он может надеяться получить, оживляя пишущую машинку своим духом и делая это? Почему, Айрес?

«На то есть причина! — это был почти крик. — Я не осмеливался рассказать, но я был ему как сын. Он знал, что умрет и как. Я не рассказал тебе, как жутко мы поссорились перед его кончиной. У него были причины ненавидеть меня, а потом он узнал о своей смерти. У него была причина, поверь мне, и я не знаю, что он собирается делать, но ты должен остановить его, ради бога, останови его».

Я не сводил с машинки глаз. В конце последней строки прописными буквами было написано:

Как всегда писал Хокинс. В машинке оставалось футов шесть бумаги. Я машинально выдернул ее — и саму историю. Не знаю почему. Наверное, я был немного не в себе, когда на меня кричал Айрес, а мой разум отвечал ему тем же. Знаю только, что без всякой причины заправил в пишущую машинку чистый лист обычной белой бумаги. Просто чтобы посмотреть, что произойдет, полагаю. Затем я повернулся к Айресу, думая о его последних словах.

— В чем дело, Айрес? Почему он так тебя ненавидел? Что ты такого сделал с Лютером Хокинсом, что так боишься?

Айрес побелел, как лист бумаги, который я только что вставил в пишущую машинку. Глаза у него были черные, как уголь. Его зубы блестели, как ключи.

— Я тебе скажу! Я украл два его рассказа — первые экземпляры, которые он прислал мне, когда мы были друзьями. Украл их, а он угрожал разоблачить меня. И он грозил мне еще, в безумном порыве своей силы. Он рассказал мне часть того, что узнал о демонологии, и я испугался. Так что я… я… о, нет!

О да. Пишущая машинка щелкнула снова. Поршень ходил вверх-вниз, щелкали клавиши. Это оборвало Айреса на полуслове и заставило меня опустить глаза. И я прочитал… это…

«Дорогой Блох!»

Да, мое имя! Мое имя, напечатанное на пишущей машинке, которая двигалась без помощи человеческих пальцев. Двигалась вперед.

«Дорогой Блох!

То, что пытается сказать вам Айрес, очень просто. Он убил меня. Это все объясняет. Молодой дурак испугался меня и прибегнул к очень простому трюку, который я должен был заподозрить, зная его талант к дешевой мелодраме. Он прислал мне отравленное письмо. Очень просто, как я уже сказал; я открыл его, уколол палец и умер. Детская хитрость, которая сработала с Борджиа — только такой дурак, как Айрес, был настолько безумен, чтобы придумать подобный план. Его нездоровая ненависть ко мне, должно быть, исказила его суждения; забавно, однако, что абсурдный план удался. Но не полностью.

У меня есть сила. Скорее, я обладал силой, поскольку меня больше не существует. С помощью прорицания я смог предсказать свою приближающуюся смерть и имя того, кто ее вызвал, хотя по законам чародейства не мог определить точный способ смерти и таким образом предотвратить ее. Все, что я знал, — это то, что я должен умереть, и Айрес каким-то образом убьет меня.

Поэтому я все спланировал. Отправил свою пишущую машинку, после того как сделал все необходимое, к Айресу. Он не посмеет уничтожить ее после того, что я ему сказал. Я хотел, чтобы он хранил ее, пока не сойдет с ума. Но теперь ты здесь, и я знаю лучший способ.

Эта записка, которую я сейчас пишу, разоблачит его как убийцу.

Спроси его о письме от 19 ноября, которое все еще заперто в моем столе. Телеграфируй в нью-йоркскую полицию, чтобы его доставили — крошечный кусочек отравленного дерева, застрявший в конверте, все еще виден. Задержи Айреса для полиции; не разглашай источник информации.

Итак, мой друг, задача выполнена. Не сомневайся в моих силах, но помни, что за пределами жизни существуют темные тайны, и тот, кто осмелится заплатить за них, может направить перст судьбы — и даже нажимать клавиши пишущей машинки.

Я пишу по памяти, в которой эти слова горят. Жгучий ужас последнего щелчка, которым была окончена подпись мертвеца, почти парализовал мои чувства. Я и не заметил, что Айрес стоит передо мной, глядя безумными глазами на обвиняющие слова, которые прозвучали в призрачном ритме мести. Тут он закричал во весь голос, опустил руки и выдернул бумагу из машинки.