Елена Арсеньева - Дом проклятых душ

Страшно, страшно было Маше смотреть на обезглавленный труп, однако в то же время было невыносимо видеть, как Иван Горностай, окровавленный, лежит, одинокий, брошенный, даже лишенный человеческой души, которая сейчас должна бы витать над своим телом, печально прощаясь с ним, а вместо этого смотрит на него глазами пса, заливаясь воем и слезами…

Наконец Маша решилась. Сняла курточку, переложила в карман джинсов телефон и деньги, а потом шагнула к мертвому телу и хотела прикрыть курткой его окровавленную шею.

Однако она ничего не смогла сделать. С какой стороны ни пыталась подойти, в двух шагах от Горностая останавливалась, словно мертвеца окружал незримый кокон.

Вот так же и Гав не мог броситься на Донжу!

Да, в прошлое не пробиться, не прикоснуться к нему, не изменить…

В конце концов Маша оставила свою затею и просто поводила рукой над пальцами Горностая, сведенными последней судорогой, словно погладила их. Вновь надела курточку, вернулась к Гаву, который уже перестал выть и теперь лежал, уткнувшись мордой в лапы.

Маша погладила его лобастую голову.

Хотелось что-то сказать… она была уверена, что Гав, вернее, Иван Горностай, понял бы это не как пес, а как человек, однако была так взволнована, что слова не шли с языка.

Пес поднял голову, посмотрел ей в глаза – и вдруг вздрогнул, вскочил, топорща шерсть на загривке.

Он что-то учуял… через секунду Маша поняла, что именно!

Дверь распахнулась.

В проеме снова возник тот же человек или призрак, который уже появлялся перед ней недавно: ни лица, ни одежды толком не различить, виден только широко распяленный рот, окаймленный черной бородой, испятнанной чем-то красным, будто кровью, и из него рвался тихий, мучительный вой, в котором Маша различила только отдельные звуки:

– …и…я! …и! …и!..яа-ю!

Призрак поднял прозрачные руки, простер их к Маше… ладони были обагрены, с них срывались красные капли…

Теперь она узнала эти руки, узнала эту бороду! Донжа!

Вернее, призрак Донжи!

Маша не заорала истерически только потому, что онемела от ужаса.

В следующий миг призрак Донжи заколебался – и его словно бы ветром унесло куда-то, а на его месте возникло на пороге видение седовласого человека в сером пиджаке и стоптанных сапогах. Его не старое еще лицо было смертельно усталым. Он устремил смертельно усталый взгляд на Машу и слабо произнес, словно простонал:

– Найди бумагу! Найди! Прочти до конца!

Гав громко залаял.

«Да что же это за бумага?! И как ее найти?!» – чуть не закричала Маша, глядя на призрак, но он уже исчез, словно унесенный тем же незримым ветром, который унес только что Донжу.

Она растерянно посмотрела на Гава, еле удержавшись от того, чтобы задать тот же вопрос ему. И вдруг пес метнулся за призраком человека в сером.

– Гав, подожди! – закричала Маша, бросаясь за ним, но ударилась всем телом в запертую дверь.

В ужасе от того, что осталась одна, Маша озиралась, стискивая ледяные пальцы и ничего не понимая.

Что произошло? Комната, в которой лежал обезображенный труп Горностая, исчезла. Теперь Маша находилась в каком-то длинном коридоре. Она видела несколько дверей, но которую из них открыть? Куда они ведут и куда ее заведут открывающиеся за ними комнаты и коридоры?

Решившись, Маша распахивала то одну, то другую дверь, заглядывала в них, вбегала и выбегала, но попадала уже в другой коридор, каждый раз в другой! Она металась туда-сюда, теряя голову от страха, понимая, что безнадежно заблудилась.

А вдруг она так и не найдет выхода и навсегда останется здесь? Что тогда с ней случится? Какой ее ждет конец? Падет ли мертвой где-нибудь под стеной, истощенная, обезумевшая, даже не сознавая, что умирает, или превратится в такой же призрак, как Донжа и тот человек в сером…

Кто он? Уж не прадед ли это Жуки бродит до сих пор по дому, неустанно открывая одну дверь за другой, уныло, бесцельно, бесконечно переходя из коридора в коридор…

Стоп.

Бесцельно?

А так ли это?

У каждого из двух этих призраков своя цель. Каждый о чем-то просит, нет, даже умоляет Машу. Чего хочет Донжа, она понять не может. Но серый человек требует, чтобы она нашла какую-то бумагу.

О чем все-таки может идти речь?!

Спросить некого…

Внезапно промелькнуло воспоминание: вот она входит в дом на Почтовом съезде и, разыскивая Горностая, оказывается в какой-то комнате. Порывы сквозняка перекатывают по полу клубки многолетней пыли, а среди них носится какая-то скомканная бумага… на ней что-то написано красным…