Елена Арсеньева - Дом проклятых душ

– Вре-емя! Вре-емя пришло! Те-ебе-е надо отыскать Ивана Горностая! Где-е хоче-ешь отыщи! И прие-езжай поскорее-ей в Завитую. Там встре-етимся!

В стародавние дни

У Донжи была в хозяйстве коза, у которой на днях козленок народился. Его Донжа на мясо пустил, а к козе вместо него отродий подложил.

Ничего, приняла их коза! Заботливо выкармливала, выпаивала, вылизывала да отогревала. Так они и росли в загоне для скота. Но возни с ними было немало: они ведь то козочки черные, которые весело скачут по загону и двору, то девчонки, которые везде лезут да суются – только и следи, чтобы их чужой глаз не увидел! Хорошо, что дом на отшибе стоял, да и какая-никакая колдовская слава, а пуще того – слава разбойничья о Донже все-таки шла: его соседи боялись да сторонились.

Были отродья друг от дружки почти неотличимы, только у одной глаза желтые, у другой – черные. Первую Донжа Глафирой назвал, вторую Марьей, а кликал Глашкой да Маруськой. Тот, кто их видел в козьем образе, конечно, не дивился, что названы они человеческими именами, ибо коз испокон отчего-то так и кличут. Если корова – она Зорька, Белка, Ночка, Пестрянка, Красуля или еще что-то подобное, то коза непременно Зинка, Тонька, Фроська, Нюрка… Словом, Глашка да Маруська в самый раз пришлось!

Конечно, росли они некрещеными (какой же поп отродья сатанинские окрестит?!). Донжа иной раз надеялся – может, помрут, коли нехристи?..

Вот хорошо бы! Гора бы с плеч!

И вот однажды захворала черноглазая – лежит посреди двора и не встает, только стонет. Донжа втихаря возрадовался, что одной докукой будет меньше, а он в том и не виноват. Однако коза, кормилица отродий, вышла во двор и ну орать не своим голосом, словно на помощь звала!

Тут мимо одна баба деревенская шла, Ефимовна. Она, может, одна только из всех соседей Донжи решалась ему перечить! Хоть и про разбойные дела Донжины была наслышана, знала, что он в колдуны поверстался, а все равно его не страшилась, такая была спорая да злая.

Злилась она еще и потому, что ее дочка была одной из любовниц Донжи. Та была мужняя жена, дочку родила – все думали, от мужа, но Ефимовна-то знала, от кого! Во внученьке она души не чаяла, а Донжу при этом на дух не переносила.

Увидала Ефимовна, что козочка едва живая лежит, накричала на Донжу и забрала ее с собой. Донжа потащился следом – глядеть.

И что? Вы́ходила Ефимовна, козочку! Возилась с ней полночи, ласково Марусенькой звала, молоком отпаивала, но выходила-таки.

Донжа страшно боялся, что козочка при Ефимовне человечий образ примет, но нет, этого не случилось. Плюнул он наконец и пошел восвояси. Но только лег спать, как во сне явился к нему тот, кому он душу продал, и приказал, чтобы взял он отродий к себе в дом и воспитывал их как детей родных, не то они навеки козами останутся и никакого проку с них не будет. А в человеческом облике они Донже много пользы принесут. Оборотнями, дескать, они были, оборотнями и останутся, но менять свой облик будут лишь тогда, когда это им на пользу или на пользу Донже пойдет.

– Еще и благодарить меня будешь! – бросил козлоногий владыка ада на прощанье, и, хоть было это всего лишь сновидение, Донжа ослушаться приказа не посмел.

Забрал он козочек со скотного двора и теперь держал их у себя, а иногда отдавал в дома своих любовниц, чтобы к делу бабьему и всякому рукомеслу приучали. Девчонки, Глашка да Марусенька, оказались на диво разумны и отлично понимали, когда можно козами обращаться, а когда нельзя. В чужих домах никто и заподозрить не мог, что они козы!

Вскоре выросли отродья красавицами, хозяйками, рукодельницами, и тогда Донжа их в свой дом забрал. Пришло время их к серьезному делу приучать.

К разбойному делу!

По пути в Линду Маша то и дело смотрела в окно электрички, особенно в тех местах, где автомобильная трасса приближалась к железной дороге или проходила параллельно ей. Не оставлял страх, что ушлый Жука догадается, куда направилась коварная подружка детства!

На счастье, Маша не разболтала не менее коварному другу детства, что в прошлый раз вошла в Завитую не со стороны Линды, а со стороны Киселихи. То есть, строго говоря, бояться особо было нечего. И все же Маша первое время, ступив на полузаросшую лесную тропу, то и дело озиралась.

Жука не просто ушлый и хитрый – он умный. Вывод его о проклятых домах, которые соединены между собой, поразил Машу своей точностью. Это многое объясняло, в самом деле… а может быть, если вдуматься, объясняло и факт раздвоения двух деревень, появления Завитой-второй. Вполне возможно, что в тот момент, когда произошло убийство Горностая, судьбы двух деревень и разошлись. Так река, встретив на своем пути остров, раздваивается в своем течении, обтекая его, и продолжает струиться в двух новых руслах. Сойдутся ли они вновь? Возможно. Кто знает?!