Кортни Коул - Верум

– Я знаю, – отвечаю я, ощущая острый укол в сердце, потому что моей мамы больше нет, – рада познакомиться с вами.

Я протягиваю ей руку, но вместо рукопожатия она просто обхватывает ее своей. Ссутулившись, она будто исследует ее, в то время как ее лицо находится всего в нескольких дюймах от моей ладони. Она крепко вцепилась в меня, словно не желая отпускать, и я чувствую, как пульсируют мои пальцы в этом затянувшемся рукопожатии.

Мне остается лишь ждать в замешательстве.

Я не знаю, как себя вести.

Эта маленькая старушка оказывается неожиданно сильна: я чувствую силу ее хватки, пока она ищет что-то на моей руке. Ее пальцы скользят по венам и изгибам моей ладони, а я кожей ощущаю ее теплое дыхание. Ее лицо находится так близко к моей ладони, что я чувствую каждый ее выдох.

Если бы Финн был здесь, он смеялся бы над этим до слез.

Но его здесь нет, поэтому мне не с кем разделить смехотворность этого момента, потому что, как бы ни противился этому Дэр, он тоже является его частью. Он один из них, а я – нет.

Внезапно Сабина отпускает мою руку и распрямляется.

Она смотрит на меня, и я вижу сотни жизней в ее глазах. Они обсидианово-черные и, в отличие от глаз большинства пожилых людей, не поблекли с возрастом. Старушка продолжает смотреть на меня в упор, и я буквально кожей чувствую, как она ныряет в мою голову, читая все мысли и исследуя мою душу.

Это навевает на меня тревогу, мурашки пробегают по моей спине, загоняя меня в тупик.

Затем она бросает взгляд на Дэра и едва заметно кивает.

Если бы я не знала его, я бы подумала, что он поежился.

Что за чертовщина?

Но у меня нет времени на раздумья, потому что Сабина уже уходит в глубь дома, увлекая нас за собой.

– Идем. Элеанора уже ждет вас, – уверенно говорит она нам из-за плеча, приложив немалые усилия, чтобы открыть массивную переднюю дверь.

Дэр вздыхает:

– Я думаю, нам не помешало бы отдохнуть для начала. Перелет был долгим, Сабби.

Взгляд няни выглядит сочувствующе, но она не дает нам поблажек.

– Прости, Дэр. Она настаивает на том, чтобы вы пришли к ней вдвоем.

Дэр снова вздыхает, но нам остается лишь послушно следовать за ней сквозь пугающие коридоры. Мы ступаем по мраморному полу и пушистым коврам вдоль стен, отделанных красным деревом, и мимо окон с экстравагантными шторами под сияющими хрустальными люстрами. Мои глаза все больше и больше расширяются, по мере того как мы заходим все дальше и дальше в дом. Я никогда в жизни не видела такой дом, даже по телевизору.

Но, несмотря на все свое богатое убранство, он выглядит пустынным.

Здесь слишком тихо.

Жизнь здесь, наверное, похожа на жизнь в мавзолее.

Наконец мы останавливаемся перед массивными дверями из дерева, украшенными резными узорами. Сабина стучит по ним дважды, и изнутри раздается женский голос:

– Войдите.

Как это жутко официально!

Сабина открывает перед нами двери, и мы незамедлительно оказываемся внутри ошеломительно огромного кабинета, богато расписанного во все возможные цвета. По всем стенам по кругу идут деревянные полки, полностью уставленные книгами в кожаных переплетах.

За тяжелым письменным столом спиной к окну восседает женщина.

На ее лице написана твердость, а ее волосы потеряли былую яркость, но я вижу, что когда-то они были рыжими. Они собраны в строгий шиньон, ни единый волосок не выбивается из прически. Ее кашемировый кардиган застегнут на все пуговицы и украшен одной единственной жемчужной нитью, а ее руки сложены перед ней на столе. Она ждет.

Ждет нас.

Как долго она ждала? Месяцы? Годы?

По какой-то необъяснимой причине я чувствую, что начинаю задыхаться. Стены словно сжимаются вокруг меня, и я каменею на месте. Дэру приходится потянуть меня вперед, чтобы просто заставить меня сдвинуться с места.

Мне не хватает воздуха, как будто, если я подойду к ней, случится нечто плохое.

Что-то ужасное.

Эта мысль смехотворна даже для меня самой, и я вижу, как Дэр искоса поглядывает на меня.

Мы останавливаемся перед письменным столом.

– Элеанора, – произносит он сдержанно.

Здесь нет ни следа любви. Я вижу это. Я чувствую это всем своим существом. Это витает в воздухе, во всем этом официозе и холодности.

– Адэр, – кивает женщина.

Между ними не проскальзывает даже тени улыбки, я уж не говорю о теплых семейных объятиях. Несмотря на то что прошел, по крайней мере, год с тех пор, как она в последний раз видела его, эта женщина даже не привстала, чтобы поприветствовать его.