Алеся Ранимая - Девочка Аля [publisher - SelfPub.ru]

Сашка выскочил на шум в пыль дороги с мокрыми, только что вымытыми ногами, тут же получил навозным катышем в спину, увидел собаку, людей и расплакался. Мама хватала его под мышки, пыталась поднять, унести домой, только мешало чистое полотенце в руках, да и Сашка в свои семь лет был хоть и мелким, но почти неподъёмным.

Не знаю, чем бы закончился тот вечер, убили бы соседи собаку или появился бы огненный круг и всех нас туда засосало разом, но открылись одни ворота, и появилась баба Настя, замахала руками «ко мне, ко мне», отступила на шаг во двор, и собака ринулась на её зов.

– Кыш, – крикнула бабка соседям, запирая прочную калитку, – это дочки моей собака, потерялась она, вона меня нашла по запаху, и не гудите, душегубы, расходитесь по домам, спать пора!

Но люди не успокоились.

Собаку можно было видеть сквозь доски забора – большую, без единого белого пятнышка. Мальчишки бросали через забор кошек, но лая слышно не было, только скулили дети с ободранными руками, покусанные котами. Баба Настя разгоняла нас криками, один раз даже швырнула гнилушкой.

Приходили соседи постарше.

– Не боишься, баба Настя, коньки отбросить? Собака-то чёрная.

– Если бы ото всех чёрных собак люди дохли, поди б, уже ни одной не осталось бы, а?

– Бабка, отдай собаку, мы её за реку завезём, пускай тамошних пугает.

– Не отдам, утопите, знаю я вас, котят в ведре топите, сколько раз просила не брать грех.

Деревенский голова, науськанный женой, задёрганный за один день до полусмерти, подступился всерьёз.

– Баба Настя, – сказал он, раскладывая на столе бумажки, – ты дом после смерти Никиты Васильча, мужа своего, переоформить успела?

– Сам знаешь, когда мне в город ехать? – баба Настя замерла с чашкой в руке, передумала предлагать гостю угощение.

– Значит, так, если не оформляла, значит, дом этот не твой? И значит, можем мы тебя отсюда выселить, так? Пойди навстречу людям, отдай собаку, бабы спать боятся.

Выгнала и его.

– Натуся, – кричал герой-любовник, ветеран капронового фронта, из-за забора, – мы о тебе, дура, заботимся! А как помрёшь? Что с тобой делать? Народ тебя спасти хочет, а ты упираешься! Дурная это собака, чёрная!

Молчит баба Настя.

– О себе подумай, а как заберёт председатель дом твой? Придёшь ко мне проситься, а я тебе капроновой нитки не дам!

– Не успеет отобрать, – перебивает его бабка, – воны у меня дом – седьмой номер! Так уже скоро тебя спида хватит, гнилой ты человек!

Так прошло несколько дней. Люди переругивались и перекрикивались через забор, и пошло бы всё на убыль, если бы дед Капрон не обратился к пацанам и не предложил за собаку свой велосипед. Наступила бабка на любимую капроновую мозоль, задела мёртвые струны, и дед остатки души вложил в этот бой. Велосипед. За жизнь собаки.

Сашка с того дня совсем пропал из дома. С утра до самого вечера, до темноты крутился он вокруг двора Насти и отбивался от мальчишек. Поднимал крик, замахивался на них палкой. А когда собрались они всей гурьбой и пошли на него, перемахнул через забор и скрылся в кустах малины, в паутине и колючках.

– Выдумал я это всё, – кричал он оттуда, – выдумал!

Но кто ему верил? Да и велосипед – хоть за Чёрную Собаку Смерти, хоть за простого бобика – он всё тот же велосипед.

– Кто её первый тронет, тот и помрёт, – всхлипывал из кустов детский голос. – Все помрёте! – разносилось из-за забора. Собаки не было слышно. А бабка Настя, вопреки ожиданиям, не только не помирала, но и становилась с каждым днём всё здоровее. За ворота не выходила, но хозяйством занималась с утра и до самой темноты.

У меня родился план, и единственное, что в него не укладывалось, – то, как я объясню Сашке свой новый велосипед, и поэтому я пошёл к деду Капрону и потребовал в награду деньги.

– И на что тебе деньги?

– Брата в город свожу, на качелях покатаемся в парке, в автоматы поиграем, может, купим чего.

Мама жарила к обеду котлеты. Я украл одну и, расковыряв в ней дырочку, забил в душистую серединку две ложки крысиного яду, завернул в платок и спрятал в карман. Обтёр руки, потом помыл и хотел уже было уходить, как мама остановила меня:

– Мимо бабки Настиного дома шляться снова будешь – Сашку обедать позови, или на вот тебе, – она отрезала два ломтя хлеба, раздавила между ними свежую горячую котлету и сунула мне в руки. – Передай ему, нечего старуху объедать там.

Хорошо хоть я руки вымыть успел! Схватил хлеб и побежал со двора.

– Сашка, Сашка, мать обедать звала! – я прильнул к забору.