Роберт Маккаммон - Рассказы [компиляция]

— Ванд! Пойди сюда, сынок! — Я узнал голос Пелла Доннера. — К нам пришел Белый!

Я вышел и тут увидел его — черного африканца с белыми волосами, заплетенными в косички. Только в тюремной робе он был еще костлявее. Похоже, на лице его все-таки смогли разместиться новые морщины, а рубашка и брюки казались просто огромными, хотя могу поклясться, в тюремной прачечной меньшего размера просто не найти. Он стоял в окружении человек десяти — одиннадцати, а ладони держал ковшиком, но я разглядел этого Желторотика в клетке, которую он смастерил из собственных пальцев. Канарейка трепыхалась и норовила вылететь у него из рук.

Вас там не было, поэтому вы не знаете, как выглядят взрослые мужчины с детскими лицами. И была тишина, клянусь Богом! Даже Руфус Клейтон молчал, хотя заставить его замолчать можно только забив кулак ему в глотку. Говорил Белый — он говорил, и приподнимал руки, и слегка как бы дул на Желторотика. Но что-то произошло с его легкими. В них что-то урчало и булькало, как в трубах, когда вода заканчивается, и ему было трудно дышать. Я подумал, наверное, рак или что-то в этом роде.

— Желторотик летал нынче ночью, — хриплым голосом говорил Белый, и глаза его сверкали за тонкими стеклами очков, как у привидения. — О да, он летал очень далеко и очень быстро. Правда? — Он взглянул на Желторотика, и маленькая птичка склонила головку набок, словно соглашаясь. — Вот интересно, где же он был?

— Во Флориде, где не льют по два месяца подряд дожди, — сказал Билли Дэвис.

— Летал в большой город, — предположил малыш Мердок. Голос его напоминал звук трубы нью-орлеанского оркестра. — Где всю ночь горят фонари, а по улицам гуляют красивые женщины.

— В деревню. — Это подал голос новый парень, имени которого я не знал. — Над фермой, где пахнет зеленью.

— В Мэйсонвилл. — Это я сказал. Не знаю почему. Белый поднял голову. Крылья канарейки затрепыхались, и он прижал ее к своей впалой груди.

— Мэйсонвилл? Кто это сказал?

Малыш Мердок ткнул в мою сторону большим черным пальцем. Кто-то посторонился, кто-то подтолкнул меня, а в результате мы оказались лицом к лицу с Белым. Он кивнул и слегка улыбнулся.

— Я тебя помню, — сказал он. — Ты больше не Ванда?

— Меня теперь зовут Вандом.

— Я понимаю почему. Ты что, вообще не ешь?

— Я еще расту, — пояснил я, а он засмеялся и закашлялся одновременно, а потом сказал:

— Мы все растем.

Потом он встал совсем близко, я видел его яркие горящие глаза прямо перед лицом, и хотел отступить от полыхающего в них пламени, но не стал. Помню еще, что все машины оказались выключены и в полной тишине я услышал, как стучит мое сердце.

— Да, сэр, — заговорил он. — Я уверен, что Желторотик сегодня ночью летал именно в Мэйсонвилл. Он пролетел над самым центром города. Погоди, я проверю. — Он поднес канарейку ко рту и тихонько посвистел. Потом переместил ее к своему уху, та склонила головку, но я ничего не услышал. — Да, сэр, — повторил Белый, снова сжимая птичку в ладонях. — Желторотик действительно летал в Мэйеонвилл, и хочешь знать, что он рассказал? Мэйсонвилл — это город с двумя улицами, одна идет к нему, другая — от него. В Мэйсонвилле есть парк, очень большой парк, а в нем полно фонарей, которые заливают все золотистым светом. Там есть парковые скамейки, и Желторотик видел на скамейках влюбленных, они сидят в золотистом свете, да, красивые мужчины и женщины, и они говорят о любви. А вокруг парка раскинулся город, и город тоже весь полон огней, так что там на самом деле никогда не бывает совсем темно и люди ходят по улицам, когда им вздумается. Вчера ночью над Мэйсонвиллом сияли звезды и светила луна. Такая луна, которая бывает только в Мэйсонвилле. Ни в каком другом месте на свете такой луны не увидишь, потому что она величиной со все небо, такая огромная. И там тепло от луны, и Желторотик все это видел, когда сидел на ветке сосны в том самом парке. Желторотик принес с собой запах свежих сосновых иголок и теплого ночного воздуха. Вот, чувствуете? — Он глубоко вздохнул, и все тоже вздохнули. — Свежие сосновые иглы, — сказал он. — Яркая луна. Красивые мужчины и женщины в золотистом свете, под звездным небом. Вот что увидел Желторотик в Мэйсонвилле. А ты видишь? Это он меня спрашивал.

— Да, сэр, — ответил я, и это была чистая правда.

— Желторотик очень счастлив, — улыбнулся Белый. Он погладил птичку одним пальцем, и канарейка, довольная, сидела смирно. — Нынче, может быть, он полетит во Флориду. Или куда-нибудь в сельскую местность, где земля пахнет зеленью. Никогда не знаешь заранее, куда он полетит. — После этого Белый быстро ушел, и прошло, наверное, не меньше минуты, прежде чем я снова почувствовал запах машинного масла и увидел серые каменные стены. На головой были не луна и звезды, а скопление ржавых труб. Но несколько минут я действительно был в Мэйсонвилле — далеко-далеко отсюда.