Лорет Уайт - Колыбельная для моей девочки [litres]

Желтые солнечные пятна лежали под высокими кедрами, когда Энджи и Мэддокс рука об руку шли по мягкой высокой траве и упругому мху лощины. Энджи остановилась и глубоко вдохнула запах этого места – еще раз. Ветер зашелестел в ветвях, и она почувствовала присутствие матери и Милы. На глазах выступили слезы.

– Здесь действительно очень красиво, – сказал Мэддокс, обняв ее за талию и привлекая к себе.

Маленькие птички перепархивали с ветки на ветку. Для ежевики и одуванчиков было еще рано, но и ягоды, и цветы появятся, как только пройдет зима. Проживут свою весну, лето, осень и отойдут.

– Когда эксперты закончат с лоджем, я хочу забрать фотографию Аны, – проговорила Энджи.

Мэддокс кивнул:

– Я им уже сказал.

– Она была совсем молоденькая. И она меня не бросала, а отчаянно пыталась спасти нас обеих. Я тебе передать не могу, как много это для меня значит.

Они постояли молча. Под сенью обступивших поляну, как старинные часовые, мощных кедров в душу закрадывалась невольная робость. Тихий шепот ветра в ветвях не умолкал, одухотворенный, как слова на языке, неведомом смертным. Эти древесные исполины были крохотными ростками, когда заложили первый камень собора Нотр-Дам, и атмосфера под кронами казалась не менее благоговейной.

– Если найдут их останки, – негромко сказала Энджи, – если водолазы их поднимут, я их здесь похороню. Упокою в этом лесном соборе. В детстве я действительно бывала здесь счастлива… – Ее голос сел: – Может, я иногда буду приезжать сюда посидеть с ними, пособирать ягоды и одуванчики…

– Только вместе со мной.

Энджи взглянула в синие глаза, заворожившие ее еще при первом знакомстве в «Лисе». Выражение лица Мэддокса наполнило ее сердце теплотой и пронзительной нежностью, которая пугала и радовала Энджи.

– Ну, может, и так, – согласилась она. – Воспользуемся твоим подарком на день рождения… Конечно, когда полиция завершит здесь работу.

Выражение синих глаз изменилось, лицо посуровело:

– Ты имеешь в виду ваучер? Ты хочешь отдохнуть со мной на природе, где будем только ты и я?

Она улыбнулась.

– Ну, раз у меня пока нет работы или иных срочных дел…

Глаза у Мэддокса заблестели, он сглотнул, поднял руку и нежно-нежно коснулся ее здоровой щеки:

– Выходи за меня, Энджи!

– Что?!

– Выходи за меня замуж, – прошептал он.

У Энджи голова пошла кругом.

– То есть это… как бы… стать твоей женой, что ли?

– Ну, обычно так и бывает с теми, кто выходит замуж, Энджи Паллорино. Я не хочу тебя потерять – и так едва не потерял. Как подумаю… – Мэддокс не договорил.

Энджи недоверчиво смотрела в синие глаза и чувствовала, как уходит недоверие. Она со страхом, но все же призналась себе, что, может быть, этого ей и хочется – второго шанса наладить жизнь.

Неожиданно по древней кедровой роще пронесся порыв ветра, точно дыхание спящих драконов, пробуждающихся от дремы. Кожа Энджи пошла мурашками. Она открыла рот, но Мэддокс приложил палец к ее губам:

– Не надо, вот сейчас ничего не говори. Я лишь хочу, чтобы ты подумала об этом.

Две недели спустя

Когда гидросамолет пошел на посадку во Внутренней гавани, Энджи разглядела на пристани Хольгерсена с Джеком-О и положила руку на бедро сидевшего рядом Мэддокса:

– Смотри, кавалерия уже подоспела!

Мэддокс перегнулся через нее к окну и засмеялся:

– Скорее уж разношерстная публика…

Самолет накренился вправо, поймал ветер и коснулся поплавками воды с сильным толчком. К терминалу пришлось рулить при довольно сильном волнении. Было очень приятно оказаться наконец дома после нескончаемых отчетов, допросов и встреч с разнообразными юристами. Их с Мэддоксом поселили в ванкуверской гостинице, и Энджи успела соскучиться по Виктории. Будут, конечно, новые допросы, процессуальные действия, дача свидетельских показаний и многое другое, но пока Энджи и Мэддокс были свободны.

Забрав сумки, они сошли с гидросамолета и направились к Хольгерсену, который переминался с ноги на ногу, держа Джека-О на поводке. День был солнечный. С моря дул свежий бриз, в небе пронзительно кричали чайки.

Хольгерсен приветственно поднял руку.

Энджи помахала в ответ.

– Вот не думала, что буду рада увидеть этого чудика, – призналась она, когда Мэддокс вел ее по пристани, придерживая за талию.

Хольгерсен звонил насчет Харви Лео и подробно пересказал, как старый коп якобы невзначай подслушал ее приватный разговор с Петриковски и Транквадой и передал его содержание Грабловски. Энджи сильно сомневалась, что Лео случайно оказался за двусторонним зеркалом; вероятно, он увидел, как она входит в комнату для допросов с «маунти» и представительницей отдела идентификации, и прошел в наблюдательный отсек из злорадного любопытства. Паллорино могла поспорить на что угодно, что Лео нарочно включил аудиотрансляцию, но решила пока не вмешиваться – пусть Грабловски пишет свою чертову книгу. Сотрудничать с ним она не будет и не ответит на звонки журналистов – эта страница ее прошлого дописана и закрыта. Пусть сочиняют что заблагорассудится. Отныне она будет смотреть в будущее.