Лорет Уайт - Колыбельная для моей девочки [litres]

И тут с высокого берега сорвался случайный камень. Паллорино замерла. Каганов резко обернулся. Мэддокс нырнул обратно под защиту листвы, но Каганов успел выстрелить. От выстрела целая стая сосновых чижей взлетела над кронами. Энджи, не распрямляясь, осторожно повела рукой к заржавелому багру, прислоненному к сараю. Пальцы коснулись старой, рассохшейся деревянной рукоятки и плотно обхватили ее.

Каганов, уловив движение, направил на Энджи пистолет. Глаза его снова стали ледяными. Время замедлилось, когда его палец согнулся и напрягся на спусковом крючке. И тут за спиной Оли Каганова появилось розовое сияние – Мила подбежала к папаше, как месяц назад к «Крестителю», когда Энджи, не помня себя, разрядила в маньяка всю обойму.

Мила протянула ручонку к сестре, и в воздухе зазвенел голосок, словно говорил сам ветер:

– Подём… Подём иглать в лощу…

Энджи забыла дышать, не могла думать. Мила подошла ближе, и Энджи увидела, что из ее глазниц льется кровь. Кровавые ручейки текли по бледному личику, промачивая праздничное розовое платье и капая на белые ножки. Ярость шрапнелью взорвалась в мозгу Энджи, перед глазами все почернело. Она видела перед собой только своего отца-преступника.

«Убей его. Убей его. Убей!»

Она рванула багор к себе и, распрямившись, снизу вверх ударила своего противника острым железным концом по лицу.

Крюк пробил плоть, вонзившись в кость. От удара и боли Каганов дрогнул. Энджи перехватила рукоятку обеими руками и дернула вниз, раскроив ржавым крюком щеку от глаза до челюсти.

Взвыв, Каганов выстрелил, но пуля пролетела мимо. Энджи видела только кровь – повсюду дымящуюся свежую кровь. Воспользовавшись шоком Каганова, она пригнулась, прянула вперед и снова ударила его багром. Крюк глубоко пробороздил грудь, кровавя рубашку, и разодрал мышцы до пупка. Каганов ахнул, уронил пистолет и схватился за живот. Попятившись, чтобы избежать нового удара, он поскользнулся на собственной крови и тяжело упал на спину. Энджи подошла и остановилась над ним, расставив ноги. Высоко занеся багор, она концом рукоятки с силой ударила Каганова в лоб. Рыжий гигант забил руками и обмяк. Время остановилось. Энджи успела удивиться, что не стало слышно птиц. Вообще никаких звуков. Будто мир онемел.

Серые глаза моргали, глядя на нее. Лицо ее отца превратилось в страшную маску из окровавленного мяса. С каждым вздохом на губах у Каганова пузырилась розовая пена.

Энджи, тяжело дыша, стояла над ним, сжимая скользкий от крови багор.

«Убей его!»

Но когда Энджи наклонилась и вытащила из чехла Каганова охотничий нож, до нее долетел чей-то крик. Кричали будто издалека, и Паллорино едва обратила внимание. Опустившись на колени возле обмякшего Каганова, враз обессилев от головокружения, она поднесла острое блестящее лезвие к белой шее и надавила над самым адамовым яблоком, под рыжей бородой, краем сознания отмечая рыжую курчавую поросль на груди, под ошметками рубашки. Ей снова отчетливо вспомнилось, как он убивал неизвестную плачущую истощенную женщину.

– Рокси!

Энджи подняла глаза. Ветер? Или Мила?

Малютка в розовом вплотную подошла к обезображенному лицу Каганова и отрицательно покачала головой.

– Ни-ни, не убибай дядю…

Энджи поглядела в глаза своего отца – такие же серые, как у нее. Полные боли и ненависти. Каганов ее ненавидит. Ее собственный отец ненавидит ее, будучи самым гнусным, чудовищным убийцей.

Она надавила на нож, прорезая белую кожу.

– Ни-ни, Рокси, пе’естань! Рокси!

Энджи вздрогнула от тоненького голоска. Глаза наполнились слезами. Она не такая, как ее отец. Она лучше, чем простая сумма ее прошлого.

«Не повторяй этого, Энджи! Только не как с «Крестителем»! Хватит ослепляющей ярости. Ты же нашла Милу, свою сестру! Ты вернулась за ней и за вашей мамой. Они бы этого не хотели. Им было бы больно увидеть, что он превратил тебя в убийцу!»

Ее затрясло, будто в судорожном припадке.

– Энджи! – кричал подбежавший Мэддокс. – Энджи, не делай этого! Остановись!

Она будто впервые услышала его голос, и сразу вернулись звуки – крики птиц, шорох волн, набегавших на галечный берег. Руки Мэддокса, большие, сильные, опустились ей на плечи, уводя от окровавленного Каганова.

– Брось нож, Энджи, брось. Не стоит того. Мы его взяли, мы его уже взяли!

Но Энджи с силой вырвалась и наклонилась к самому лицу своего отца, проговорив так, чтобы слышал только Каганов:

– Я тебя не убью, сволочь. Так легко ты не отделаешься. Я заставлю тебя заплатить. Я посажу тебя в клетку, как ты тех женщин, на весь остаток твоей жалкой, вонючей жизни.