Виктор Лаваль - Подменыш [litres]

– Проходите сюда, – сказала она. – Мы уже начали.

Аполлон подошел к кругу, и, пока он садился, собравшиеся не сводили с него глаз.

– Я рада предложить вам присоединиться к Выжившим, – сказала высокая женщина, садясь на свое место. – Так мы себя называем.

Аполлон окинул взглядом собравшихся в зале людей. Групповая терапия по постановлению суда – условие его досрочного освобождения.

«Благодарите нашего прогрессивного нового мэра», – сказал судья Аполлону, не в силах скрыть презрения.

Аполлон молчал, пока говорили другие Выжившие. Это сильно напоминало встречу анонимных алкоголиков, какими их показывают по телевизору и в кино, и Аполлону показалось, что более половины собравшихся здесь людей страдало от разных видов наркозависимости. Но вместо историй об ужасных и отвратительных поступках, которые они совершили под влиянием того или иного обстоятельства, присутствовавшие в зале люди оказались пойманными в ловушку трагедии.

Произошло нечто ужасное, но по какой-то причине я все еще здесь.

Отличный подзаголовок к любому рассказу. Вскоре Аполлону уже казалось странным, что эта группа носила название Выживших. Да, они собрались здесь, но никто из них не выжил.

– Я все еще ношу обручальное кольцо, – сказал Аполлон, и в его голосе послышалось удивление. Он оглядел дюжину людей, сидевших по кругу. Теперь и они смотрели на его руку и поднятый безымянный палец. – Извините, – добавил он, – я не собирался произносить эти слова вслух.

Элис, высокая женщина, наклонилась вперед.

– Все в порядке, – сказала она. – Не волнуйтесь.

– Моя жена была библиотекарем, – продолжал Аполлон.

Почему он открыл рот? Что говорит?

Пожилой мужчина с седеющей бородой кивнул.

– Я видел в новостях.

Аполлон выпрямился.

– Вы знали? Но почему вы ничего не сказали, когда я садился?

Пожилой мужчина скрестил на груди руки.

– Вы же понимаете, у меня есть ряд собственных проблем, которые я бы хотел обсудить.

Аполлон коротко рассмеялся.

– Но теперь сцена принадлежит вам, – мягко добавил пожилой мужчина.

– Я пришел сюда в первый раз, – сказал Аполлон. – Меня выпустили из Райкерса сегодня до восхода солнца. Днем я встречался со своим офицером по досрочному освобождению. Мне пришлось прождать два часа, прежде чем он меня принял. А теперь я здесь.

Они молча смотрели на него, и каждый казался Аполлону столь же непостижимым, как статуя Будды.

– Ваш офицер по условно-досрочному освобождению заставил вас прийти сюда в тот же день, когда вас выпустили из тюрьмы? – спросила Элис.

На самом деле офицер уговаривал его пойти домой, принять душ и отдохнуть. Но Аполлон попросил найти для него встречу прямо сейчас. Он был готов на все, только чтобы снова не переступать порог своей квартиры. Но как он мог им это объяснить?

– Да, – ответил Аполлон. – Он придурок.

Несколько Выживших принялись досадливо цокать языками. Мужчина с седеющей бородой едва заметно кивнул Аполлону, который интерпретировал его движение, как – в задницу полицию.

– Почему она это сделала? – запинаясь, заговорила молодая женщина. – Она объяснила?

Удивленный Аполлон повернулся. Неужели они все знали, кто он такой, когда он пришел.

Это не ребенок .

– Нет, – ответил Аполлон. – Она ничего не объяснила.

– А почему вы это сделали? – задала вопрос Элис, и ее приятные манеры школьного регулировщика исчезли.

– Вы говорите о библиотеке? – уточнил Аполлон.

– Да, именно, – сказала она, скрестив руки на груди и наклонившись вперед.

– Я был не в себе, – ответил Аполлон. – Я не понимал, что Эмма сделала, пока не очнулся после операции. Я лежал в постели и смотрел новости по телевизору. Из них я узнал, что произошло. Моя квартира все еще считалась местом преступления, и мне не позволили туда вернуться. Я поселился у матери после того, как меня выписали из больницы. Как только я почувствовал себя лучше, я пошел в отделение Нью-Йоркской публичной библиотеки, расположенной на Форт-Вашингтон, где работала моя жена. Был четверг. И они открывались в полдень. Я пришел к двенадцати, когда, как я знал, другие библиотекари уже находились внутри и готовились к новому рабочему дню. Как вам, вероятно, известно из выпусков новостей, я захватил с собой дробовик.

Ему пришлось несколько раз пересказывать события того утра своему адвокату, а потом судье и прокурору. Он не давал показания перед судом присяжных, но у него возникло ощущение, что он делает это сейчас.