Виктор Лаваль - Подменыш [litres]

Аполлон оглядел верхние ряды арены. Темнота скрывала все, что находилось дальше двух футов, и это особенно сбивало с толку на открытом пространстве. Со временем их глаза приспособятся к царившему вокруг мраку, но сейчас они чувствовали себя практически слепыми. В туннеле им было тесно, но здесь мог стоять танк, и они бы не поняли, что в них стреляют из пушки, до тех пор, пока не увидели бы вспышку. Вытянув перед собой руки, они медленно и осторожно двигались вперед, слегка согнув колени, словно в ожидании удара. Наконец они добрались до дальнего конца арены, уперлись в каменную стену и на ощупь двинулись вдоль нее. Из-за теней, из-за гипнотического ритма шагов по мягкой земле у них начала кружиться голова.

И тут Аполлон на что-то наткнулся, раздался низкий глухой стук, и Эмма опустилась на одно колено.

Большой серый полиэтиленовый контейнер.

Крышка закрыта.

Аполлон и Эмма подняли крышку, стараясь не шуметь, но оба дышали так тяжело, что больше походили на двух загнанных собак.

Внутри, на боку, лежало маленькое тело. Обнаженное.

Они встали рядом с ним на колени и стали ждать, прислушиваясь; а потом услышали слабые, но ритмичные звуки: их ребенок дышал. Сейчас, когда Аполлон снял крышку, дыхание малыша эхом разносилось по арене.

Эмма в шоке замерла на месте, и Аполлону показалось, что ее сейчас вырвет. Она уронила планшет, потянулась к контейнеру и увидела на дне слои сухих листьев и земли – самодельный матрас. Эмма достала ребенка, и вот он – их Спящий красавец.

Брайан.

Он выглядел большим для шести месяцев, но причина состояла в том, что ему уже исполнилось десять.

Теперь, когда его держали на руках, дыхание мальчика изменилось, и долгое низкое журчание слетело с его губ. Его кожа казалась холодной на ощупь. Потом веки затрепетали и открылись. Эмма наклонилась, чтобы лучше его разглядеть. Ребенок зевнул и прищурился.

Но даже после того, как малыш проснулся, эхо его ровного дыхания не изменилось.

Оно оставалось таким же ритмичным и глубоким, и вовсе не было эхом, сообразил Аполлон, просто кто-то синхронно дышал рядом с ребенком. Но теперь и эти звуки стихли, и они услышали идущее со всех сторон низкое громыхание, словно шар для боулинга катился по деревянному настилу.

Они думали, что контейнер стоял рядом с частью стены, но она пошевелилась и стала перемещаться, точно аллигатор, преследующий жертву в воде. Аполлон и Эмма все еще стояли на коленях. И тут, в темноте, открылся глаз, большой, точно крышка канализационного люка.

Йотун .

Трольде .

Тролль.

Горячий влажный ветер подул из дыры в стене, газ, воняющий грязью. В холодной пещере выдох существа превратился в облако тумана, которое накрыло пол, и Аполлон с Эммой оказались сидящими на земле. Эмма продолжала крепко прижимать к себе Брайана, и ребенок начал извиваться в ее руках, но не мог вырваться из цепких объятий. Она больше не собиралась его выпускать.

Из дыры появились очертания существа, но в темноте и под прикрытием туч детали разглядеть не удавалось. Однако размеры не вызывали сомнений. Рука, толщиной со ствол большого дерева, пронеслась у них над головами, и Эмма, спотыкаясь, побежала прочь. Аполлон поднял глаза и почувствовал себя так, словно он застыл перед огромной открытой дверью, в которую сам впустил чудовище.

Еще один выдох, и новое облако наполнило арену. Рука на мгновение зависла в воздухе, затем задрожала, и огромный кулак разжался. Аполлон не мог сосчитать пальцы – их было либо слишком много, либо мало. Он никак не мог прийти в себя из-за тумана, но через мгновение уловил запах тела, похожий на прокисшее молоко, и его едва не стошнило. Он посмотрел налево, увидел, что Эммы и Брайана там нет, и испытал некоторое облегчение.

Пальцы бесформенной руки заканчивались мощными когтями, тролль ударил ими в землю, и большой палец попал точно в середину контейнера. Если бы Брайан все еще находился там, коготь пронзил бы его тело. Рядом вскрикнула Эмма. Брайан, услышавший ее голос, потянулся вверх и нашел ее подбородок.

Теперь, когда его когти вонзились в землю, тролль вытащил тело из дыры, в которой спал, поднялся во весь свой рост и начал выпрямляться, пока не стал высоким, как парус шлюпа. Широко раскрыв рот, он в третий раз выдохнул воздух, и этот выдох оказался самым длинным. Аполлону снова показалось, будто он плывет в тумане. Чудовище дважды фыркнуло, и Аполлон почувствовал, как влага просачивается сквозь его волосы и попадает на лоб, точно роса. Он не мог пошевелиться, и, что еще хуже, его окатила тошнотворная волна странного чувства, напоминавшего ностальгию. К своему ужасу, он едва не позвал Брайана Уэста.