Александр Матюхин - Страшная общага [litres]

Возможно, дело в привычке. Едва Ярик задрал Эльдару рубашку, обнажив толстый волосатый живот, пришло спокойствие. Укрыл ладонями пупок, надавил. Кончики пальцев мгновенно замерзли и покрылись инеем, холодные капли просочились сквозь мертвую кожу, а потом изнутри Эльдара вылезла, вывалилась, ткнулась в ладони мягкая и влажная субстанция – душа. Она была темно-красного цвета – не оранжевая, как обычно. Запахом отличалась тоже. Обычная душа источала сладкий аромат, а здесь – как будто что-то слегка протухло. Мясо или яйца… Нечистая душа какая-то, нечеловеческая.

Ярик внезапно вспомнил такой же точно запах. Он уже чувствовал его когда-то давно. Уж не Эльдар ли давал ему такой вот тугой комок и предлагал съесть? Да, точно. В тот первый день их знакомства.

«Ты должен обрести душу – только так выживают в этом мире».

И он съел, давясь и морщась от запаха. А потом?.. А потом нашел Общагу – вот что.

Ярик повернулся к Кате, протягивая душу в ладонях. У Кати в руках была стеклянная колба, будто заготовленная. Душа шмякнулась на дно колбы, облепив вязкими каплями стенки. Катя быстро завинтила крышку:

– Теперь возьмите узелок, и уходим.

– Куда?

– Подальше отсюда. Надо успеть. Вы где живете?

Она заторопилась прочь по узким улицам черной Апрашки. Ярик с узелком наперевес – следом. Мысли в голове суетились, беспокоились.

– Я… в основном в Общаге. Есть комната хорошая. Иногда на мостах… или у Сенной, где картины продаю. Бывает. Бессонница, знаешь ли.

Ярик ловил самоубийц, вытаскивал из них души, относил к Эльдару, чтобы выменять на хмельное зелье, пара глотков которого стирала тоску и придавала воодушевления на много месяцев вперед, а потом заваливался спать прямо здесь, на Апрашке, в кучах строительного мусора, в каких-нибудь отходах или за мусорными баками, в картонных коробках или в старых и давно выгоревших зданиях. Никто его не замечал, люди проходили мимо, спотыкаясь о его ноги, наступая на ладони или задевая лицо, – но не видели. А Ярик отсыпался, приходил в себя, а после возвращался к нормальной жизни. Только так – не иначе. После хмельного зелья он мог рисовать картины – мосты Питера, один за другим, те самые, которые охотно покупали туристы.

Они вывернули к низкой овальной арке. С улицы доносились голоса, лился свет, шумели автомобили.

Катя резко остановилась, обернулась.

– А что это у вас за ключ? – спросила она и без спросу взялась за влажный шнурок, болтающийся на шее.

Ярик почувствовал легкий укол и сжался от страха.

– Не бойтесь, – рассмеялась Катя. – Это так не работает. Так что за ключ? От квартиры?

– Не помню. Он всегда со мной был. Не знаю, что этот ключ открывает, да и не задумывался. Может, нашел где-нибудь.

– А как много вы вообще помните?

– Не понимаю…

– Например, кто вы такой, Ярослав? – Катя разглядывала ключ. – Ваша способность, ну. Откуда она у вас? Почему вы этим занимаетесь? Кем раньше были, когда были живым?

– Я и сейчас живой, – его голос дрогнул.

– Расскажите это своему другу. Мы с вами одной породы – бездушные, сбежавшие. Неужели ничего не помните?

Она несколько томительно долгих секунд разглядывала ключ, потом взяла у Ярика из рук узелок, развязала, принялась в нем рыться, чем-то позвякивая и похрустывая. Наконец достала пузырек со светлой жидкостью, протянула:

– Одного глотка достаточно.

– Что это?

Катя картинно вздохнула:

– В самом деле вам не этого надо бояться.

Он покорно взял пузырек, свинтил пластмассовый колпачок, глотнул. Жидкость была кисловатой на вкус, от нее пахло уксусом. По нёбу растеклась прохлада.

– Пойдемте, – сказала Катя, забрала пузырек и направилась к выходу из арки.

– А ты все же кто такая? – нагло спросил Ярик, сравнявшись с ней. – Даже Эльдар не понял. И зачем ты его убила?

– Не беспокойтесь о торгаше. Торговцы бессмертны, их не искоренить, даже если устроить на земле апокалипсис. Не удивлюсь, если в Ноевом ковчеге где-то под лавкой спрятался торгаш вроде вашего круглолицего друга. Ему даже пара не нужна была.

Они вышли на улицу со стороны Апраксина переулка. Тут привычно, по-питерски мягко пахло водой – неподалеку протекала Фонтанка.

– Но кто вы?

– Говорю же, бездушная, как и вы были. Разница в том, что вы вырастили себе новую душу, а я пока нет. То есть технически я все еще мертва, беглянка с того света, нелегальный мигрант в славном городе Петербурге. А вы уже, так сказать, легализовались. Больно было?