Елена Арсеньева - Темное пламя любви [litres]

Да, Гантимура можно было узнать только по голосу… Он оказался облачен в просторную черную рубаху с овальной замшевой узорчатой нашивкой на груди и штаны, заправленные в невысокие сапоги, сшитые, как показалось Ольге, из мягкого меха – причем этим мехом наружу. За спиной короткий лук и колчан со стрелами, на поясе ножны и еще какой-то мешочек. Черные волосы, откинутые назад и перехваченные на лбу полоской коричневой тщательно выделанной замши, стали длиннее и струились по плечам. И лицо тоже изменилось – стало чуть более скуластым и смуглым, более молодым.

«Значит, и я тоже выгляжу, как та молоденькая хорошенькая девушка? – сообразила Ольга. – Без единой морщинки, глаза сияют… И коса! Коса!»

– Женщины, как всегда, видят только свою красоту, – знакомо усмехнулся незнакомый Гантимур. – Повторяю: ты видишь облик стража высоты.

– Я по-прежнему ничего не понимаю, – простонала Ольга. – И я ее не знаю, не помню!

– Посмотри еще в воды Энгдекита – и ты все узнаешь, все вспомнишь, – негромко проговорил Гантимур, и Ольга снова склонилась к реке.

– Видишь? Теперь-то видишь? Теперь-то все знаешь? – спросил Гантимур, и в голосе его звучало торжество.

И Ольга увидела и узнала…

Демон снова принял свой прежний образ, и Ольгушка не могла оторвать насмерть перепуганного взгляда от его пылающих ненавистью зеленых глаз.

– Ловко я тебя поймал! – воскликнул Демон, скаля в улыбке зубы, которые казались Ольгушке длинными и страшными, словно у самой Коровьей Смерти. – И матушку мертвую говорить заставил. Поверила ей, да? Ну и напрасно поверила. А теперь конец тебе, глупая девка.

Ольгушка смотрела на него, остолбенев от такой гнусности, от такой подлости, от страха остолбенев… Однако слова о пощаде не шли с ее языка.

– Страшно? – вкрадчиво проговорил Демон. – Небось бога своего втихомолку о спасении молишь? А ведь я могу тебя пощадить. Отпустить тебя могу!

«Врешь поди!» – хотела сказать Ольгушка, однако не могла издать ни звука.

– Не веришь? – повел соболиной бровью Демон, и Ольгушка снова поразилась, как несуразно, как несусветно сочетаются в нем удивительная красота и лютая злоба. – А ведь я тебе не вру! Ты еще можешь спасти свою жизнь. Конечно, я не за просто так тебя отпущу. Ты с колокольни спустишься и скажешь всем эти глупым людишкам, что решилась над ними подшутить в отместку за то, что они твоих мертвых родителей пожгли и тебя чуть в огонь не бросили. Поняла? Скажешь это – и жива останешься! Да только не вздумай даже попытаться меня вокруг пальца обвести или правду людям открыть: вмиг налечу на тебя, в клочья изорву, да и тех не помилую, кто рядом с тобой окажется.

Ольгушка смотрела на него, растерянно хлопая глазами. В первое мгновение счастливая надежда остаться в живых ослепила ее, она едва не бросилась к Демону с криком: «Я согласна! Не хочу умирать!» – однако тут же строптиво забилось сердце: да как ей дальше жить, если согласится на такое условие? Она ведь позором вечным себя покроет! От нее все отвернутся! А отец Каллистрат что скажет, узнав: его жена страшной смертью погибла, а племянница задумала над народом страшные и жестокие шутки шутить?.. Как бы не обвинили после этого Ольгушку в убийстве тетки Лукерьи! Кто ее оправданиям поверит, если она с жизнью и смертью односельчан играть осмелится без всякого зазрения совести?!

Что делать? Как быть?! Где выход найти?

Да никак. Нигде не найти. Потому что нет выхода.

Хотя… есть выход.

Есть.

И его, выход, с самого начала подсказывал ей Демон: самоубийство. Он говорил: «Я подожду, пока ты сама руки на себя наложишь. Тогда я сразу завладею твоей душой и своему хозяину ее представлю».

Если Ольгушка бросится с колокольни, она разобьется насмерть, и сомнения в этом никакого нет!

Но зачем Демону ее смерть греховная? Зачем ему это нужно – завладевать Ольгушкиной душой?

Внезапно вспомнился рассказ Демона о том, как леший давал тетке Лукерье навью косточку: «Надо со свету сжить не только Груньку и ее мужа, но и дочку их. В ней зла побольше, чем в отце с матерью, ибо судьба далеко ее заведет, если не остановить поганую девку».

Что это значит – судьба ее далеко заведет? Кем ей суждено сделаться? С какого пути ее хотят свести? Куда привел бы ее этот путь?

Если Ольгушка покончит с собой, путь этот оборвется, а душа достанется тому «безликому и многоликому, уродливому и обольстительному, отталкивающему и неотразимому», которого люди называют Дьяволом и который провидит Ольгушкину судьбу? Значит, в Ольгушке хоть малая опасность, да есть для владыки зла и его воплощения?