Георгий Старков - Сказка об уроде [сборник]

Весь день урод ходил, не чувствуя собственного веса, и всё возвращался мыслями к её улыбке. Она улыбалась ему, проклятому всеми безымянному уроду из лесов! О таком он не смел и мечтать — хоть и осознавал, что в этой улыбке наверняка есть немалая доля страха и неискренности. Но он надеялся, что со временем он добьется того, что девушка доверится ему полностью.

Вечером урод собрал для девушки сладкой голубики, которая росла возле замка. Уроду очень нравились эти крупные ягоды. Ему было приятно, что девушка тоже нашла их вкусными. Она быстро всё съела, потом они молча посидели вместе в сгущающихся сумерках, бросая робкие взгляды друг на друга. Урод почувствовал, что впервые со дня смерти матери он счастлив снова.

Прошло ещё два дня, прежде чем урод убрал валун от двери и позволил узнице выйти на свободу. Он показал ей все закоулки старого замка, отвёл на пруд, где она помыла лицо, которое стало грязным за дни заточения. Девушка теперь почти не боялась урода и даже касалась его мохнатых рук своими. От этих прикосновений у урода сердце начинало биться быстрее. Той ночью она спала не в мрачной южной башне, а в комнате на втором этаже замка, где раньше располагались хозяева. Последние крохи сомнений рассыпались, когда урод вечером вернулся в её комнату, чтобы тайком проверить, не собирается ли она сбежать от него. Но нет — девушка крепко спала, и довольный урод вернулся в свою северную башню, на пол которого сквозь дырявый потолок изливался лунный свет.

Через два дня урод отправился на охоту, так как в замке стали кончаться запасы мяса. Хотя девушка по-прежнему предпочитала есть ягоды и рыбу, сам урод не привык обходиться без мяса. Он дал понять девушке, что вернётся поздно ночью и принесёт с собой добычу. Она понимающе кивнула и жестом сообщила, что будет спать на втором этаже, как обычно. Помахав ей рукой, урод пошёл на охоту. На этот раз ему не очень везло на дичь, так как все его мысли были заняты его новой сожительницей. Охотничий азарт, раньше всегда будораживший ему кровь, не доставлял прежнего удовольствия. Урод понимал, что они с девушкой не могут жить в лесах вдвоём вечно. Может, ей удастся убедить жителей деревни в том, что он не опасен? Если его вид неприятен людям, то он может возвести себе маленькую хижину на опушке, чтобы не мелькать перед ними часто. А там пройдёт время, люди привыкнут к нему, как привыкла эта девушка, и он станет одним из них, у него появятся человеческие друзья…

Когда он вернулся в замок с двумя серыми зайцами со свёрнутыми шеями, стояла уже глубокая ночь. На подступах к замку урод почувствовал, что произошло что-то нехорошее. Он выпустил добычу из рук и побежал. На втором этаже девушки не было. Не было её и на первом этаже, и в башнях, и в погребе. Чуткий нос урода улавливал её запах, витающий в стенах каменной обители, но пьянящий аромат был слабым, почти выветрившимся — девушка покинула это место, как только он утром ушёл на охоту.

Она обманывала его! Всё, что она делала в последние дни, было притворством! Она втерлась к нему в доверие, получила заветную свободу и потом улучила время для побега. Эти улыбки, эти взгляды, эти прикосновения — всё ложь, и ничего более! От горечи урод издал протяжный звериный вой, как волк, и выбежал из замка. Он догонит её. Девушка не знает лес так хорошо, как он. Она должна была заплутать. А у него есть скорость, слух и обоняние, доведенные до совершенства десятилетиями дикой жизни. Нет, он не даст ей уйти!

Она и в самом деле не ушла далеко. Должно быть, совершенно потеряла чувство направления и большую часть времени ходила кругами возле замка. Очень скоро урод услышал за деревьями далёкий треск веток: девушка спотыкалась, падала, но упрямо продолжала идти. Увидев в лунном свете урода, она вскрикнула, упала на землю и закрыла лицо ладонями. Он подошёл к ней, протянул свою мускулистую руку, чтобы помочь ей встать, но она стала отползать от него. Тогда он просто поднял её, взяв за бока, и поставил на ноги. Девушка стала отбиваться так же неистово, как в первый день, и их взгляды встретились. На этот раз урод не увидел в её глазах ничего, что питало его теплом и надеждой в последние дни. Только страх и отвращение, как будто и не было этих совместных трапез и прогулок по замку.

Было в её остекленевшем взгляде ещё кое-что, чего урод раньше не видел; должно быть, просто не хотел видеть. Ненависть. Она ненавидела его, ненавидела всем сердцем, и даже если бы провела с ним тысячу дней, эта глубинная ненависть человека к уроду не оставила бы ни малейшего шанса, что девушка сможет испытывать к нему хотя бы сотую долю того, что чувствовал он.