Михаил Стрельцов - Узют-каны [litres]

«..ЛИШЬ ПЕРЕД СМЕРТЬЮ ШЕПНЁТ…»

«…НАЧИНАЕТСЯ ХОЗЯИН ГОР!»

Механически, утопая ногами в свежевырытой земле, она опустила Барса в яму, положила на мешковину, которая служила ему подстилкой, взялась за лопату. И только когда под разросшимся кустарником, с которого свешивались траурными гроздями крупные чёрные ягоды, вырос невысокий холмик, Анчол повернулся, оставив только ему понятные мысли, заглянул в глаза девушки и прошептал:

– Спасибо, – помолчал. – Приведи сегодня гостя, однако.

Так же неловко, молчаливо развернулся и заковылял к дому.

Маруся кивнула, смысл сказанного до неё не дошёл. Во время похорон, после того, как она увидела… всё тело сковал дикий, священный ужас. Хотелось кричать, кричать и кричать! Но стальная рука схватила горло, выжимая слёзы… Она увидела ГЛАЗА БАРСА, и знала, что в последние минуты своей жизни он ВИДЕЛ! И то, что он увидел, навсегда застыло в его мёртвых зрачках…

В его зрачках она узнала ОДНОГЛАЗУЮ ЛИСУ, на оскаленной морде которой запеклась кровь…

Мимо покрытых деревьями гор, где утром проезжала Маруся, пылил по высохшей, покрытой трещинами дороге дребезжащий «уазик». Рядом с водителем, у передней двери, продавливал сидение Иван. В салоне пережидали дорогу остальные члены маленькой спасательной группы, одетые в хаки. С автоматами и вещмешками, они скорее напоминали десантный взвод, чем экспедицию. Возможно, именно такими, военизированными, и хотели их видеть Костенко с Бортовским. Но наряду с экипировкой люди везли с собой гражданские вещи. Например, Балагур – семейный альбом. Шурик тихонечко перебирал струны, смущённо, с опаской поглядывая на автомат рядом с собой. Кража ножа в столовой по сравнению с калашниковской игрушкой не шла ни в какие сравнения. Спортсмен бережно упаковал пару бутылок водки. Когда Сашка вернулся из магазина, вертя в руках блок сигарет, он сплюнул от досады и послал того ещё раз за одним для себя, а также к Марусе за водкой. Тренера дома не оказалось, и Шурик предложил воспользоваться запасами грузчиков в кладовке на кухне. Спортсмен снисходительно улыбнулся и пошёл искать грузчиков. Вскоре вернулся, сжимая подмышками по пузырю:

– Запомни, Шурик. Никогда не кради то, что можно купить.

Молчун из домашних вещей взял бритву, пресловутый блок сигарет, упаковку пива и две коробки патронов с пистолетом, наличие которого удалось сохранить в тайне. Остальные вещи посоветовали оставить в санатории, но не мог же он знать, что их так основательно загрузят консервами, колбасой, хлебом, одеялами, рацией и даже формой с оружием.

– А зачем автоматы? – спросил он Костенко.

Тот полувнятно объяснил – мол, для защиты от зверья, ни словом не упомянув о сбежавших зэках.

Напоследок бабье лето распогодилось, ртуть в термометре подскочила, наверное, градусов на восемь, ветры ушли дальше, тучи притворились облаками – в салоне стояло душноватое, пыльное марево. Молчун отобрал у Шурика гитару и, хмурясь, вспоминая аккорды, тихонько запел:

– Чья песня? – спросил Сашка, он прислушивался, запоминая мелодию.

– Дружок один пел в армии, – Молчун отдал гитару и откинулся на сидение, зажмурив глаза. Опять разболелась голова, кровь прихлынула к вискам.

– УБИРАЙСЯ! – глухо, издалека посоветовал голос.

Молчун вздрогнул, огляделся – все занимались своими делами: Шурик терзал гитару, Спортсмен умиротворённо разглядывал автомат, Балагур дремал, пережёвывая что-то воображаемое. А Командир – такую кличку дали Новенькому-Бортовскому – изучал карту местности, никто не мог сказать этого слова. Молчун вновь прикрыл глаза.