Михаил Стрельцов - Узют-каны [litres]

«Хонда», которую так недавно она наполнила бензином, рявкнув, тронулась с места. Оборотень деловито крутанул ручку газа и ехидно посмотрел вверх, на крышу. Знал – она там. «Ну, – спрашивал, – что теперь? Говорили тебе – убирайся? И что? Деньги, ружьё, новая куртка, родной посёлок – где всё это? На тебе рваные джинсы и чужое белье. Для чего, спрашивается? Что и кому доказала? Не станешь ведь стрелять по единственной оставшейся у тебя вещи? Авось обойдется, а?» Она видела его мокрую рожу. Короста зэка на волчьем рыле. Одноухий, одноглазый, рыжие бакенбарды, красные клыки. И что? Генка, Борис, Шурик, Спортсмен – зря? Оно вырвалось, оно уезжает, используя Марусину любимицу. Оборотень доехал до бассейна, явно умело выруливал на аллею. Дальше ворота и автострада, города-дороги, где можно кусать, впрыскивать яд, копить массу, создавая нового Хозяина, становясь им. Но «Хонда»? На другой чаше – погибшие мужчины. Мёртвые. Они не узнают. А если и так? То простят? Поймут?..

Маруся побежала по крыше, спотыкаясь, сосредоточилась, подняла пистолет. Дождь замывал пространство, слепил. Три патрона. С лихвой. Прости, подружка… Тяжёлая рука, тяжёлое оружие, камень на сердце. Формула счастья. Прости! В конечном итоге: счастье, Танюша, не только владеть. Но и отдавать. Запиши…

Первая пуля чмокнула узют-кана в голень, он хрипло взревел, почти неслышимый из-за шума падающих деревьев. Мотоцикл вильнул, поймав вторую – включенной фарой. Облитый бензином корпус занялся голубоватыми язычками. Третья пуля ворвалась в бак раскалённым жалом. Мотоцикл взлетел на повороте, распадаясь на части внутри огненного шара, из которого вышагнула опутанная факелами фигура: упала, катаясь по земле, наматывая шкурой огонь. На этот раз рёв оборотня пересилил остальные звуки. Потому Маруся не поняла, что на этот раз сотрясло санаторий. Подъёмник? Дерево? Вой? Она поползла вниз. Мокрая кровля не претендовала на устойчивую поверхность. Пистолет гукнулся об асфальт, девушка последовала за ним, всё ещё цепляясь за воздух, не понимая почему крыша стала расти, утекая в небо… Упала на другую крышу, крышу белой машины, скатилась, сжалась в комок, унимая гудящие рёбра. Чёрт, она какая-то кошка! Всегда на лапы! Как же так? Отдача? Предательская склизь? Мощь взрыва? Прошло. Только перевести дух.

Надсадно кашляя, морщась, проволоклась до капота по-гусиному. Пылающие губы сразу набухли, их можно было увидеть, скосив глаза. Славно приложилась мордашкой – месяц без поцелуев! Рёбра, кажется, целы. Только ещё не выгнулись после удара, мешая дышать. Опираясь на колесо, она поднялась, открыла дверцу. В салоне мягкие кресла. Сергей Карлович – классный врач, даже его машина творит чудеса. Не то загремела бы по всем правилам. Так что не знаешь, где повезёт. В аптечке упаковки таблеток, пузырьки. Маруся заглотила двойную дозу анальгина. Не мешало бы прижечь йодом там-сям, но как-то не успевала. Ограждающий территорию забор натужно рухнул. Острогранная шапка столба достигла подножия, оставив за собой вспаханную просеку. Капец лыжне! Девушка завела машину и поторопилась убраться. Белая «Audi» обогнула крыльцо, въезжая в горящие, исковерканные внутренности «Хонды». Маруся собралась заплакать. Но решила – чуть позже, когда всё будет позади. Сейчас главное – быстренько заскочить на склад лыж, по адресу, так сказать, хватануть побольше шмоток, документы. А там… там всё будет хорошо, по-другому… Как? Она не знала, но зациклилась на мысли: надо только выбраться, выжить…

Дальнейшее не испугало её. Маруся ждала нечто подобное. Ведь она – герой боевика, так? А по законам жанра под конец всегда случается эдакое-такое, с перчиком, с перебором. Банальная преснятина… Машина застряла, скребя днищем по дымящемуся колесу. Въехала – не заметила. А возникшее перед капотом чёрное существо – оно должно было появиться. Или нет?

Может быть, в боевиках в подобных случаях и визжат, но она лишь досадливо хлопнула по панели, выжимая газ, дёргая накренённую машину. Чёрное продвинулось справа, обугленные, но достаточно прочные когти корябнули стекло. На него же облокотилась приплюснутая харя. Слипшаяся, сгоревшая шерсть, застывала, оплавленная, шишками-фурункулами. Из гнойника несуществующих ноздрей фыркалось зелёное. Слизанные огнём губы обнажили клыки до дёсен. Что радовало – чудовище ослепло и облысело, но симпатии из-за этого к нему, отнюдь, не прибавилось. Маруся нисколько бы не удивилась, услышав скрипучее: «ТЫ УБИЛА МЕНЯ! УБИЛА!» Да сколько можно?! Она ткнула кием в сердце, заманила, скинула с третьего этажа, получается, напрасно взорвала собственное имущество, бросила на произвол судьбы человека, которого любила. А до этого имела дело с ходячими мертвецами и галлюцинациями, драпала от безумных механизмов, сидела внутри них. И всегда казалось – вот теперь-то кончится… А что получилось?