Рейчел Бердж - Корявое дерево [litres]

Мой телефон коротко гудит: Что?! Ты считаешь это хорошей идеей? Напиши мне, когда доберешься. Я о тебе беспокоюсь.

Я вздыхаю и роняю телефон на стол. Келли совсем как моя мама. Она тоже считает, что мне надо перестать прятаться от всех в своей комнате и начать снова посещать школу. Они обе хотят, чтобы я забыла о том несчастном случае и просто продолжала жить дальше – но они не понимают. Я как-то рассказала Келли о своей странной способности. Она обняла меня и заявила, что верит мне, однако ее непромокаемый плащ был так пропитан сомнением, что я, можно сказать, почувствовала, как из него сочится недоверие. После этого я больше не говорила об этом никому.

Я оглядываю безлюдный терминал, и меня пробирает дрожь – внезапно я начинаю остро ощущать свое одиночество. Вынув бумажник, я пересчитываю разноцветные иностранные купюры. У меня осталось 100 норвежских крон – меньше чем десять фунтов. Мои шаги отдаются в пустоте насмешливым эхом, когда я пересекаю зал. Я подхожу к киоску, и голова продавщицы дергается вверх, как у вдруг ожившей покойницы. Я трачу последние оставшиеся у меня деньги на покупку шоколадных печений – одного темного и одного белого. Моя бабушка – ужасная сладкоежка, и мы сможем отпраздновать мой приезд, полакомившись ими вместе.

Передо мной синие канаты, натянутые между колышками, они обозначают извилистый путь к выходу. Глупо проделывать столь длинный путь без веских причин. Я продвигаю свой рюкзак под канатами и ныряю под них сама. У меня появляется легкое ощущение, будто я поступила неправильно, хотя никакой очереди здесь нет. Я выбросила свои последние деньги на покупку печений, да еще и пошла против установленных правил. Я почти слышу, что сказала бы мне сейчас Келли: Тебе нужно больше бывать на людях, милая.

Я дотрагиваюсь до амулета на моей шее и чувствую себя виноватой из-за того, что сержусь на нее. Я знаю, я ей дорога. Келли не скрывает своих чувств, и в отличие от некоторых других людей, мне не надо касаться ее одежды, чтобы знать, что она меня любит.

– Eie du ingen skam? [1] У тебя нет стыда? ( норв .) – кричит мне чей-то голос. На этот раз удивленно вздрагивает не только продавщица в киоске. За моей спиной появляются три парня лет девятнадцати – на пару лет старше меня, – и все трое смеются. Один из них держит в руке банку пива. Он высок, светловолос, у него веснушчатое лицо и белые зубы – типичный молодой красавчик-островитянин. Я продолжаю пробираться под канатами, и он опять кричит мне вслед:

– Ingen skam [2] Бесстыдница! ( норв .) ! – Я понятия не имею, что это значит, но он такой душка, что я не могу сдержать улыбки.

Добравшись до выхода, я оборачиваюсь. Парень сидит, развалившись в кресле, и болтает с друзьями. Он приветливо салютует мне банкой пива, и я отвечаю ему полуулыбкой, затем отворачиваюсь, чувствуя, как к моему лицу приливает кровь. Я не умею обращаться с парнями – что уж говорить о тех из них, которые говорят на не знакомом мне языке. К тому же вряд ли он проявит особый интерес.

Снаружи вечерний воздух оказывается таким холодным, что у меня перехватывает дыхание. Резкий ледяной ветер обрушивается на мое лицо, треплет волосы и, то и дело меняя направление, тянет меня то туда, до сюда. Я направляюсь к парому и с облегчением тру плечи – скоро я войду в домик Мормор. Для вида она может меня пожурить, но я знаю – она будет рада моему приезду. От мысли о том, что скоро я увижу ее, у меня теплеет на душе. Никто не умеет обнимать с таким чувством, как моя бабушка.

– Hei, fina! [3] Привет, красотка! ( норв ). – Опять этот парень. Я немного ускоряю шаг, но не оглядываюсь. Рядом никого больше нет, так что он, наверное, кричит это мне. Еще несколько шагов – и я доберусь до парома, где смогу спрятаться.

Ой!

Что-то больно ударяет меня по ноге. Металлический столбик. Я морщусь и потираю бедро. Сейчас явно слишком темно для того, чтобы смотреть сквозь темные очки. Я с досадой сдергиваю их с лица, хотя без них чувствую себя все равно что голой.

– Эй! Красотка! – На мое плечо ложится рука. Парень забегает вперед, и пиво из его банки выплескивается на деревянные мостки. Улыбка на его лице тотчас сменяется выражением ужаса, который быстро уступает смущению. Он всплескивает руками и пятится. – Простите, простите! – Его приятели видят мое лицо и хохочут.

Я застываю на месте, словно окаменев, и смотрю, как они, толкая друг друга локтями, заходят на паром. Так вот какова теперь будет моя жизнь? После того как парни оказываются на судне, я тоже спешу на борт и чувствую, как металлический трап подрагивает под моими ногами. Дойдя до его конца, я хватаюсь за поручни, чтобы не упасть, и быстро захожу на борт.