Кристиан Винд - Призраки глубин

– Когда Барри силой скрутил меня и оттащил в психушку… – сказал я, жестом оборвав зарождающиеся попытки толстяка начать оправдываться, – там был мальчик. Мы вместе находились в приемном покое, и после оформления бумаг меня попросили переодеться в больничное тряпье. Ребенок был тихий, сидел все время молча, только разглядывал все вокруг. Когда я снял рубашку, он вдруг посмотрел на меня и спросил, откуда у меня эти шрамы. Я ничего не ответил… Когда меня уводили в палату, мальчик обернулся и попрощался со мной. Он сказал: «Мы еще увидимся, дядечка со шрамами».

– Моя малышка говорила, что шрамы у ее выдуманного друга появились от тоски, – вспомнил седой громила, смахнув крупную выкатившуюся слезу. – Я всегда удивлялся тому, как она любила воображать…

– Барри, иди сюда, – скомандовал я, пролистывая детские рисунки.

Инспектор послушно приблизился, непонимающе глядя на меня своими простодушными глазами. Я протянул ему несколько альбомных листов, которые нашел наиболее примечательными. Сначала он просто разглядывал каракули, откровенно не беря в толк, на что именно я хотел обратить его внимание. Но затем он тихо воскликнул что-то себе под нос, тщательно рассмотрев один из рисунков.

– Да это же… – начал было он, шокировано таращась на бумажки.

– Именно, – оборвал я его. – Конечно, все это выглядит несколько искаженно, но ведь рисунки принадлежат ребенку.

– Да о чем вы оба толкуете? – гневно прорычал Херес.

Он глядел то на меня, то на инспектора, силясь догадаться, что вызвало такой ажиотаж в детской мазне. После того, как я спрятал механическую игрушку в карман, капитан немного осмелел и уже не боялся приближаться ко мне, но все так же опасливо косился на карман моего плаща.

– Смотри, старик, – я вернул один из листов ему. – Видишь, здесь девушка в красной шляпке сидит на скамейке в парке, а рядом прогуливается ее собачка?

– Вижу, – сухо ответил верзила, все еще не понимая, что происходит.

– Когда-то мы с Барри уже видели точно такую же картину. Только была она… немного менее радужной. Эту девушку нашли в одном из городских парков с перерезанной глоткой, а ее собачка мирно сидела рядом, ожидая, когда хозяйка, наконец, отправится домой.

Я вырвал лист из рук капитана, вытащил из вороха листов другой рисунок и сунул ему:

– А вот здесь мальчик едет на велосипеде по проселочной дороге. Вокруг растут большие яблони, и ярко светит солнце… Этим делом меня попросили заняться родители ребенка, когда дружки Барри лишь развели руками перед их лицами. Мальчика жестоко убили в сезон урожая и бросили труп на одной из ферм, где ветки деревьев гнулись под тяжестью плодов. А рядом с трупом валялся его велосипед, точно такой же, как на картинке.

Старик поежился и сунул рисунок мне обратно в руки. На его лице застыла гримаса богобоязненного ужаса, так что он не преминул несколько раз наспех перекреститься, пока я не отдал ему новый листок. Однако инспектор выглядел еще мрачнее – он хмуро косился на стопку рисунков, словно переживая все эти неприятные воспоминания снова.

– А здесь, я думаю, ты и сам все поймешь.

Моряк вгляделся в неумело исчерканный альбомный лист, а затем громко ахнул и снова перекрестился, на всякий случай поскорее отдав мне рисунок и даже зачем-то отряхнув после этого ладони. На бумажке безымянный человек сидел у колодца, повернувшись спиной и запрокинув голову к небу, а рядом с ним деловито топтались голуби, что-то выискивая в невысокой траве.

– Все, что нарисовано на этих листах, происходило в реальной жизни, Херес. Не знаю, каким образом, но твоя дочь знала о каждом из преступлений, которое нам с Барри доводилось расследовать. Каждый рисунок – это убийство, а вернее, какое-то время перед ним. Здесь люди еще живы…

– Моя девочка погибла очень давно, детектив. Когда она занималась рисованием в своей комнате, до всех этих… событий из ее альбома оставались многие годы!

Капитан тряхнул волосами, а затем машинально пригладил их огромной ладонью, словно пытался собраться с мыслями. Он выглядел растерянным, но даже не думал задавать вопросов или спорить со мной. Только с немым ужасом косился на изрисованные бумажки, наотрез отказываясь снова к ним прикасаться.

– Херес, я думаю, у твоей девочки был особенный дар. За который ее и убили…

– Что? – старик взревел так неожиданно, что мы с Барри невольно вздрогнули. – О чем это ты говоришь, детектив?

– На одном из рисунков я видел твой дом, приятель. И побережье с прогуливающейся по нему маленькой девочкой, собирающей камешки. Думаю, не ошибусь, если предположу, что это твоя дочь… Обратная сторона острова, верно? Там ты нашел ее тело?