Мария Британ - Чувствуй себя как дома

Куда? Зачем? Почему? Бруно ничего не понимал, пока не увидел магнолию и ярко-синюю «Чайку». За его спиной шумело море, подвал огромного дома утопал в шестеренках, а высокий угловатый мужчина говорил на странном языке и хлопал его по плечу.

Отчим провел для Бруно экскурсию на заводе по изготовлению часов, где работал заместителем директора. Они поехали туда на «Чайке», но мальчишку это не смущало: его завораживали тикающие механизмы. А на заводе их было много. Очень много. Часы ручной работы, старинные или современные… После экскурсии Бруно казалось, что внутри у него тоже что-то щелкало. Ему нравилась точность и определенность механизмов. Да, иногда они спешили или отставали, но, по крайней мере, не умели кричать и бить.

Бруно зачитывался книгами отчима о часах и уже в десять начал конструировать свои. Долгое время у него ничего не получалось, механизм не работал, и тогда мальчишка снова изучал теорию. Спрашивать у отчима не хотелось – ему хватило того дня рождения. А в тот день рождения русские мужчины и женщины разошлись быстро. Наверное, почувствовали, что именинник не в настроении. Когда мама мыла посуду, она то и дело косилась на вытирающего стол Бруно. Но – молчала. Она всегда молчала. Должно быть, как и отчим, обожала магнолию и «Чайку». Не боялась ядовитого аромата цветов и рева мотора.

А Бруно изучал строение часов – из месяца в месяц, из года в год. Немецкий акцент исчез, мальчишка теперь свободно говорил на русском.

Через семь лет импровизированную мастерскую полностью заполонили платины – огромные и маленькие, женские и мужские [25] Платины, которые в диаметре менее двадцати двух миллиметров, считаются женскими. Те, что больше, – мужскими. . Бруно обожал старинные часы. Он с особым интересом читал о шпиндельном, цилиндрическом и анкерном ходах, но в конце концов выбрал для своих экспериментов последний. Точный, надежный, простой в изготовлении – то что нужно.

Когда Бруно впервые услышал тиканье собственных часов, он едва не разбил их от радости. Вломился в гостиную, продемонстрировал механизм маме.

– Какой ты молодец, – похвалила она его. – Я тобой так горжусь!

– Оказывается, это несложно!

Мама коснулась мизинцем циферблата.

– Подари их отчиму, сынок. Завтра у него праздник – девять лет заводу.

И Бруно подарил. Как же ему было грустно расставаться с часами! Да и отдавать их тому, кто обожал магнолии, – перспектива не из лучших. Но мальчишка не растерялся: когда-то давно он засушил лепестки цветка, из-за которого мама потом зачесывала ему челку. Он перетер гербарий в порошок и спрятал в корпусе часов.

Вот смеху-то будет, когда отчим найдет! А если не найдет – еще забавнее. Никто, кроме Бруно, не узнает, где похоронена магнолия.

Никто не узнает.

Отчим оперся на балюстраду и жадно втянул соленый воздух. В одной руке он держал часы, в другой – бутылку пива.

– А ты молодец.

Они с Бруно стояли на балконе. Даже со второго этажа вид открывался завораживающий: штормящее море, на пляже – ни души.

– Без твоих учебников ничего бы не вышло.

Повисло молчание. Бруно жил с отчимом уже девять лет, но так и не привык к его резким переменам настроения. Их нелюбовь друг к другу росла, как росло количество синяков на теле мальчишки.

Отчим глотнул пива.

– Пойдешь ко мне на завод? Тебе пора задуматься о будущем, выпускной класс как-никак.

– Я не решил.

Под балконом росла та самая магнолия – отвратительная и ядовитая, – а в утренних лучах переливалось море, которое Бруно с радостью променял бы на суету Кельна. В метре от мальчишки пил пиво человек-ненависть. Человек-глупость. Все, к чему он прикасался, начинало вонять магнолией.

Отчим поставил часы на балюстраду.

– Ты не серчай. Мой отец меня так же воспитывал. Правда, у него недостаток был – спиртное литрами хлестал, но это ничего. – Он допил пиво и, прицелившись в мусорный бак, швырнул бутылку. Та не долетела – разбилась на мелкие осколки. – Гляди, какой я вырос. Дом построил, работаю. И ты вырас…

– А мой отец был другим.

Отчим повернулся к пасынку и долго-долго на него смотрел. Бруно чудилось, что он читает его мысли.

– Съезжу на работу.

Отчим похлопал Бруно по плечу, пробормотал что-то нечленораздельное и – нырнул в дом.

Тикали часы. Минутная стрелка успела проползти пять делений, прежде чем внизу взревела машина.

А вечером зазвонил телефон, и картонный голос сообщил маме Бруно, что синяя «Чайка» улетела в кювет.