Мария Британ - Чувствуй себя как дома

– Твой дом в аду, Анна Рэу, – выплевываю я.

Щелканье прекращается.

Неужели дописала?..

Если бы можно было превратиться в кровавую лужицу и просочиться в спальню, я бы сделала это не раздумывая.

Через миг чертенок, бросив мне телефон, проносится мимо ванной – к выходу из номера.

Решила сжалиться. Какая благородность!

Чертенок хлопает дверью. Превозмогая боль, я выползаю из ванной. Я бы поднялась, но сейчас для меня любое движение – что-то вроде акробатического трюка.

За мной по полу тянется красная линия. Теперь все будет в едином стиле – и обои, и линолеум.

А вот и табуретка. Я карабкаюсь по ней, как по скале – без страховки, без права на ошибку. Море прибывает. Пара миллиметров – и оно будет мне по шею. Но чертенок не победит меня, нет. Я давно не тряпка под тряпкой. Я не позволю ей сжечь Ворона и того, кто в нем живет, пока мы не попрощаемся. Пока они оба не скажут мне, что хотят в отпуск.

Захар скрывается от меня, но его запах я чувствую всегда. Не яблок – пепла. Я говорю с ним. Знаю, что он дышит мне в затылок и молчит, упрямый идиот. Я не позволю ему исчезнуть.

Мы же созданы друг для друга.

Черт, да я даже на скрипке научилась играть только ради него! Он ведь бродит по зрительному залу. Бродит, засранец, слушает, как я пою.

А еще… Паша. Мой несносный братец. Он никогда не увлекался серфингом, и я должна выяснить, кто заставил его увлечься.

Р-р-р-раз – акробатический трюк удался. Я на ногах и снова собираюсь по частям. Аплодисменты, друзья!

Чертенка нет слишком долго. Я уверена: она не вернется. Уверена: в этот миг дьявол ведет ее в ад, чтобы выдать новые рога. И если я не потороплюсь, Захар сгорит во второй раз. Никто больше не будет создан для меня.

На кровати валяется кофта. Я хватаю ее и завязываю на талии. Не пугать же людей новым морем.

В коридоре пусто, на улице – тоже. Я не иду – скорее пикирую самолетом, перегораю, дымлюсь. Но – не обращаю внимания на боль. Пока я лечу, все хорошо.

Чертенка нигде нет. Я готова поклясться: подо мной плавится земля. Поселок вот-вот провалится в преисподнюю.

А я лечу и понимаю, что финал близко. Море расширяет границы, течет по голеням, заворачивает меня в соленую пленку. Акробатические трюки продолжаются. Я взбираюсь на холм, падаю, сбиваю колени в кровь, но это ничего. Главное – вперед. Главное – Ворон. Главное – Захар.

Нащупываю что-то шершавое. Ступеньки! Я опираюсь на них, выжимаю из себя последние капли моря, как из губки.

До меня доносятся знакомые голоса.

Все, как тогда. Абсолютно все.

Я хромаю ко входу в тоннель. Он не подвел нас десять лет назад, не подведет и сейчас. Я застану врасплох чертенка и дьявола. К счастью, дверь в подвал снята с петель. Тьма обволакивает меня, я проседаю в форме лестницы, стелюсь ковром.

Ворон говорит:

– Здравствуй.

А я отвечаю:

– Заткнись.

Я ползу по коридору. К моей шее привязана прозрачная нить. Ошейник. Кто-то тянет меня к пропасти, прямо в море. Я выкатываюсь в подвал и нащупываю заваленную камнями нишу – они всегда были здесь. Часы не любят солнце и людей. Но чертенок нашел их. Гадкий, гадкий чертенок.

Я жалею, что спасла ее. Жалею, что не побежала за Захаром. Жалею, что предала Ворона. Я вижу подвал вспышками, черными перьями – уликами птичьей войны.

– Сломай часы, – свистят сквозняки.

Слова исковерканы, размыты. Ворону выбили зубы, говорить по-другому у его не получается.

Zahnrad тикают громко-громко.

– Не позволяй мне отпускать тебя! – в отчаянии шепчу я.

Перья летают по подвалу. Я сама – перо. Где-то надо мной Илона тараторит невнятные извинения, но… Какая разница? Дела чертенка и дьявола меня не касаются.

Море штормит. Перья плавают на поверхности, и волны выглядят как вороны.

Я не отпущу тебя. Не отпущу, не отпущу, не отпущу…

Ни за что.

Мое тело распадается на атомы. Сначала – пальцы ног, затем – стопы. Совсем скоро я исчезну.

– Если бы я выстрелила в тебя с порога, ты бы выжила, Аня. Но я выстрелю в упор, – произносит Илона.

Чертенок всхлипывает.

Я глотаю воздух, и море поднимается до подбородка. В нем, как в кислоте, растворяются живот, плечи, руки. Зрение обостряется.

И почему я не надела фиолетовые колготки? Чтобы в последний раз он видел меня именно в них. А я не сомневаюсь, что он видит.

Перед тем как нырнуть в свое персональное море, я топлю ладонями перья. Топлю и млею от восторга: в шаге от меня – он. Мой Захар. Впервые за десять лет он не прячется. Наблюдает за мной, хмурый, измученный. И молчит. Должно быть, злится из-за того, что я не надела фиолетовые колготки.