Дмитрий Ахметшин - Дневник запертого в квартире, или Сердца Под Октябрьским Дождём [СИ]

Я много думал о том, что произошло. Те, кто говорят, что долгие думы не способствуют душевному спокойствию, определённо не правы. Чувствую себя как человек, сбросивший двадцать кило, и, честно говоря, не свихнулся окончательно только поэтому. Лёгкость, только не в теле, а в голове. Иногда проявления этого ужасного места почти забавляют меня… я уже не ощущаю угрозы, при соблюдении набора правил, конечно. Вместе с Акацией исчез смысл жизни, и первое время это не давало мне покоя… но, если честно, именно после того, как ты, Алёна из большого мира, её забрала, начались перемены к лучшему. Надеюсь, у вас всё хорошо. В своей камере я не могу получить писем, но всё же буду надеяться на знак. Говорящий пылающий куст бы вполне подошёл.

Алёна из большого мира. Алёна, забравшая у меня Акацию. Алёна, которой я снился и перед которой открываются все двери только потому, что она не должна здесь находиться, а я, видимо, должен. Прозвучит глупо, но иногда мне мерещится, будто я тебя вижу. В коридоре под моргающей лампочкой. В отражении в зеркалах, самым краешком глаза. В фантазии Марии, среди деревьев или в руинах. Но ни разу ещё не успел сфокусировать взгляд, пока ты не исчезла, превратившись в подрагивание ветки или в блик. Наверное, ты просто очень глубоко запала мне в душу, единственный человек, который решился навестить прокажённого, несмотря на угрозу собственному здоровью. Всё это сущая ерунда. Ты просто не можешь здесь находиться. Тебе это без надобности. Незачем было идти до двери, ты могла бы пройти даже сквозь стену.

В общем, спасибо за всё. На днях я почувствовал, что вплотную приблизился к тайне ВОЛШЕБНОГО ИСЧЕЗНОВЕНИЯ, и, кажется, знаю, каким образом вы, все вы, меня покидаете. Нет никакого фокуса, никакого волшебства. Незачем кромсать свою душу на куски, чтобы сделать её мельче. Один раз я вскочил с постели с мыслью: моё время почти пришло. Не знаю, что это значит. Наверное, обрывок какого-то сна. Да и какое может быть время в мире, где понятие времени начисто отсутствует?..

Но всё же… всё же кто знает, что будет завтра?

Дописываю это сообщение — своё последнее в журнале. Пусть пространства, в котором оно находится, никогда не существовало, пусть число читателей стремится к нулю, я счастлив, что мне дали возможность высказаться. Если бы не ты, дорогой журнал, я бы свихнулся.

Прощайте. Берегите себя.

В тот день Юра просидел за столом до одиннадцати часов вечера. Вахтёрша с соловыми глазами выпустила его, звякнув связкой ключей, будто кандалами. Дыша свежим летним воздухом, Юра думал — видела ли Алёна эту запись? Если так, она никак этого не показала. Всё свободное время Алёна Хорь теперь посвящала заботам о девочке, которую с молчаливого попустительства мужа назвала Светланой. Малышка была слаба, еле ползала, не говоря о том, чтобы ходить.

Значит, Акация… приёмное дитя. Убийца собственных дочерей, одержимая чудовищными обрядами и всё больше погружающаяся в пучины безумия. За что ей дали второй шанс, и почему именно в его семье?

А что, если…

Да нет, ерунда. Но всё же… Валентин пишет, что иногда видит Алёну, и пусть даже его слова звучат на редкость неуверенно, Юра понял, что готов в это поверить. Его обманули! Последние два года он живёт не с той женщиной, в которую когда-то влюбился. Не с той, которая использовала его бетонный космодром с пучками жухлой травы, с перекати-поле и металлическими конструкциями, гудящими на ветру, для старта к далёким галактикам. Её подменили… а в довесок всучили этого монстра, заключённого сейчас в теле ребёнка. Пока ещё ребёнка. Однажды она вырастет. Верно?

Юра встал, как вкопанный. Первый раз неосознанные подозрения оформились в литые, как гвозди, мысли. Он хватал ртом воздух, и какая-то женщина, спешащая домой с двумя сумками, из которых выглядывали морковь и бананы, остановилась и спросила, хорошо ли он себя чувствует.

— Лучше некуда, — ответил Юра и неверной походкой пошёл к дому, напрямик, игнорируя пешеходные дорожки. Вчера был дождь, и на подошвах скоро вырос сантиметровый слой грязи. Провода звенели над головой, и в этом звоне вдруг почудился далёкий вкрадчивый голос, а в нём…

Понимание.

С тех пор подозрения только росли. Юра стал задавать жене наводящие вопросы, проверять её, придирчиво сравнивая ответы, манеру говорить, даже мимику с образом идеализированной Алёны, который трепетно хранил в сейфе под замком собственного сердца. В глубине души Хорь понимал, что Алёна, конечно, изменилась, но вряд ли её можно было бы назвать неполноценной личностью. Она похожа на человека, пережившего страшное потрясение, но сумевшего изменить собственную жизнь в соответствии с новыми обстоятельствами. Так беженец из далёкой страны ищет себя в новом окружении. Но Юра задвигал это понимание как можно глубже. Его место заняла новая идея, всепоглощающая в своей деструктивности, она, словно воронка в песке, постепенно заполнила все помыслы молодого учителя.