Наталья Тимошенко - Дар

— Какая прелесть, — улыбнулась Аня, принимая из ее рук игрушку и вполне искренне изображая восхищение. Или же она ничего не изображала?

— Мы купили в Вене на ярмарке четыре таких, решили, что подарим каждому по одному, — пояснила Рита.

Она протянула последний шар Белль, и та на мгновение замялась. В это мгновение Марк вдруг решил, что заставит ее взять эту игрушку силой, если потребуется. Как будто услышав его мысли, Белль бросила на него быстрый взгляд, а затем взяла шар.

— Спасибо, — улыбнулась она Рите.

— Вот и прекрасно, — заявила Елизавета Дмитриевна, наблюдавшая за невесткой не менее внимательно, чем младший сын. И Марк мог бы поклясться, что думала она при этом так же, как и он. — Теперь у всей нашей семьи есть маленькая реликвия. А мы, наверное, пойдем познакомимся с нашей двоюродной сестричкой? — она посмотрела на сидящую у нее на руках Гретхен.

Марк уже знал, что у Франца и Белль три года назад родилась еще и дочь. Она была всего на пару месяцев старше Гретхен, и девочки вполне могли подружиться.

— Сабина не говорит по-русски, — тут же заявила Белль, напрягшись, словно Гретхен могла причинить ее дочери вред.

Марк испытал глухое раздражение.

— А Гретхен не говорит вообще, — язвительно заметил он, — так что, думаю, они найдут общий язык.

— Гретхен? — переспросила Белль, и в гостиной отчего-то повисла гробовая тишина.

Марк удивленно приподнял бровь.

— Что тебя удивляет?

— Насколько я помню, ты когда-то клялся, что не назовешь ребенка немецким именем.

— Насколько я помню, ты когда-то клялась…

— Ее зовут София, — поспешно перебила его Рита. — Но Марк упорно зовет ее Гретхен. — Рита посмотрела на него, взглядом обещая ему серьезный разговор, если он не начнет вести себя прилично.

Марк вздохнул и на секунду прикрыл глаза. Ведь он обещал себе. Однако раздражение от присутствия женщины, которая когда-то предала его, и мерзкий запах разложения не позволяли держать себя в руках.

— Потому что Гретхен — это сокращение от Маргариты, — старательно контролируя голос, произнес он. — Напоминаю тем, кто живет в Германии и этого не знает: Маргарет сокращается до Греты, «хен» — уменьшительно-ласкательный суффикс. Мне хотелось, чтобы у меня дома было две Маргариты — большая и маленькая.

— Значит, давать людям клички ты тоже не перестал, — съехидничала Белль.

— Мне кажется, нам пора за стол, — неожиданно вмешалась Аня, хотя раньше, когда все их ужины заканчивались подобными разговорами, она всегда молчала и делала вид, что ее это не касается. — Галина уже, должно быть, все подготовила. Не будем заставлять ее ждать. Да и Веру Никифоровну бросили на кухне.

Все дружно поднялись со своих мест, чтобы перейти в соседнюю комнату. Марк тоже обернулся, собираясь взять Риту за руку, но вдруг замер, почувствовав, как что-то прошелестело рядом, коснувшись его уха, и запах разложения усилился, неожиданно вызвав приступ тошноты. Это было странно, поскольку никогда раньше запах мертвецов так на него не действовал. Возможно, за несколько лет обычной жизни, без призраков, он совсем растерял навык.

Он нервно оглянулся, но так ничего и не увидел. Большая светлая гостиная была пуста и безмолвна, здесь находились только живые. Воздушные шторы на окне не шевелились, огонь в камине трещал спокойно, не дергаясь и не высыпая в воздух лишние искры. Только когда его взгляд скользнул по празднично украшенной елке, сердце сорвалось куда-то в живот и забилось сильнее: оранжевый шар Риты вращался против часовой стрелки, и в нем отражалось чужое лицо.

Сбросив с себя оцепенение, Марк резко шагнул к ели. Франц и Рита, которые еще не успели выйти из гостиной, остановились, удивленно глядя на него. Он наклонился к шару, разглядывая его. Тот вращался довольно быстро, и незнакомое лицо то появлялось, то исчезало, словно не отражалось в нем, а было нарисовано. Марк схватил шар и поднес его к глазам, медленно поворачивая вокруг своей оси, но теперь в нем отражался только он сам.

— Марк! — позвала его Рита. — В чем дело?

Он еще несколько секунд разглядывал свое отражение на оранжевой поверхности, а затем тряхнул головой, выпустил шар из рук и выпрямился.

— Нет… нет, ничего.

Он снова посмотрел на шар, но тот больше не вращался, лишь медленно покачивался из стороны в сторону, и в нем теперь отражалась только гостиная. Марк прошел мимо замерших на пороге жены и брата, хромая так, как не хромал уже очень давно. Нога, потревоженная воспоминаниями о призраках и прошлой жизни, непривычно разболелась. Трость стояла в прихожей, прислоненная к стене. Она удобно легла в руку, и Марк вдруг понял, что уже давно не ощущал с ней такого единства. Раньше он не мог пройти и двух метров без нее, сейчас же частенько забывал где-нибудь в квартире. Она больше не была для него такой острой необходимостью и вот вдруг так правильно и привычно легла в руку, словно только там ей было место.